Экзистенциализм. Период становления

Первую стадию Кьеркегор называет эстетической. Вторую – этической.

Третью – религиозной.

Замечу, что о двух первых стадиях Кьеркегор подробно рассуждает в «Или – или», точнее, наглядно со всех сторон демонстрирует нам эти жизненные стратегии. И Петер Ганзен, который, плохо представляя себе философию Кьеркегора в целом, перевел часть «Или – или» на русский язык и назвал их «Наслаждение и долг», думал, что эстетическая стадия по Кьеркегору – это плохо, а этическая – хорошо. Но, если мы выйдем за рамки этой работы и посмотрим другие, прежде всего, «Страх и трепет», то увидим, что на самом деле обе хуже: и эстетическая «плохая», и этическая «плохая», а «хорошая» – только третья, религиозная. Но в рамках работы «Или – или» мы имеем и можем наблюдать только две стадии. Отсюда такая аберрация в их восприятии. А если мы покинем пределы «Или – или» и обратимся к другим сочинениям гениального датчанина, мы сразу же увидим и третью стадию – религиозную.

Очень коротко объясню, что же такое эстетика. Это совершенно не наше с вами понимание о ней, не учение о прекрасном и тем паче не философия искусства. Я бы сказал, что здесь наиболее ярко виден уход Кьеркегора от романтизма. Эстетическую стадию можно рассматривать очень многомерно, в том числе как критику романтизма, потому что для Кьеркегора эстетик – это как раз романтик, или пародия на романтика, я бы так сказал. В этом образе мы встречаемся с некоторой карикатурой на романтическое мироощущение.

Эстетик, по Кьеркегору, это человек, который живет наслаждением, живет настоящим, живет мгновением, живет минутой, секундой, порхает по жизни. (Здесь очевидна карикатура на то романтическое томление, тоску по бесконечному, вечную погоню куда-то вдаль, о которых я рассказывал вам на прошлой нашей встрече.) Каждый человек делает выбор. Но какой выбор делает эстетик? Это всего лишь выбор внешнего объекта, к чему стремиться. Выбор эстетика носит внешний и поверхностный характер. Один эстетик гонится за славой, другой – за любовью, третий – за богатством, здоровьем. Эстетики – очень разные люди. Эстетики бывают глупые и умные. Бывают такие, как Хлестаков, а бывают такие, как Печорин или Чайльд-Гарольд. Бывают развитые эстетики, бывают недоразвитые. Но всех их отличает отсутствие внутреннего стержня. Выбор их носит внешний характер. Они не центрированы в себе, они всегда фрагментированы. Они всегда живут внешним. Они зависят от внешнего мира, а не от себя самих. Кьеркегор рисует потрясающе богатый и выразительный набор образов различных эстетиков.

С одной стороны, эстетик – это карикатура на романтика, а с другой, если мы посмотрим назад, безумно напоминает «забавы» Паскаля. Это человек, который вечно убегает от себя куда-то во внешний мир, развлекает себя чем-то. Размышления и наблюдения Кьеркегора за эстетиками – это то, из чего вырастет впоследствии учение экзистенциализма о неподлинном существовании, учение марксизма об отчуждении и так далее. Человек, который живет неподлинно, не своей жизнью.

И Кьеркегор рисует блестящую, гениальную плеяду образов. Изумительный по психологической глубине и тонкости набор образов эстетиков. Четыре самых ярких типажа.

Дон Жуан – яркий тип эстетика, гонится за победой над женскими сердцами, коллекционирует их, как индеец – скальпы врагов. (Вспомните его любимую оперу Моцарта! С темой и образом Дон Жуана мы еще встретимся у Камю.)

Затем это Фауст. Умный Дон Жуан, «Дон Жуан познания», который уже все хорошее в жизни испытал, который хочет все познать, ничем не может утолиться и насытиться.

Далее это Агасфер. Вечный Жид – знаменитый персонаж культуры, проклятый и обреченный на бессмертие и скитания.

И, наконец, это Нерон, римский император. (Будь у нас немного побольше времени, я бы непременно провел параллели с образом императора Калигулы в пьесе Камю.)

Они все разные, но всех их отличает одно. Тут мы с вами подходим к очень важному понятию, на котором нельзя не остановиться. Чем умнее эстетик, чем он утонченнее – вспомните Печорина, – тем быстрее он приходит к отчаянию. Потому что внешнее всегда уходит.

Слава рассеивается, юность исчезает, красота меркнет… Этот человек живет не свою жизнь. Он не сделал выбора, он не собрался, он не центрировался. И умный эстетик находится в стадии непрерывного осознанного отчаяния.

Вот тут я хочу сказать, что отчаяние – тоже одна из важнейших категорий Кьеркегора, человека, который обладал гением страдания.

Эстетик обычно страдает неосознанно, эпизодически, отчаивается фрагментарно. Но отчаяние, говорит Кьеркегор, очень плодотворно. Отчаяние – это шанс. Шанс измениться. Эстетик должен довести отчаяние до крайности, до предельного напряжения, до последнего рубежа, должен понять: вот есть я и вот есть мир. Отчаяние дает человеку шанс совершить скачок и перейти на какую-то другую стадию жизненного пути. Но там его также поджидает отчаяние, только иное. Отчаяние, по Кьеркегору, поднимает человека из мира животных, в отчаянии проявляется торжество духа человека над его телесностью. Он подробно и детально разбирает отчаяние. Мы уже поняли, что экзистенция – единственный, открытый миру, незавершенный, данный субъект. Который не головой только мыслит, но и живет, целостно и страстно.

Кьеркегор говорит: что вообще является началом философии? Вспомните, Платон и Аристотель говорили: начало философии – это удивление. Мы удивляемся, что есть мир. А новая философия, с Декарта, началась с сомнения. Исходная стихия философии Нового времени – это сомнение. Как вы, конечно, помните, у Декарта методологическое сомнение – отправной пункт его размышлений: что истинно, что достоверно, на чем сердце успокоится? А Кьеркегор, и за ним другие экзистенциалисты (эта мысль со всей силой повторится у Ясперса), скажут: начало философии не только удивление, не только сомнение, но и, в первую очередь, отчаяние. Человек больше, чем голова. Потому что сомневаемся мы головой, а отчаиваемся всей душой. Сомнение – акт чисто интеллектуальный. Кьеркегор ему противопоставляет целостный, бытийный акт отчаяния. Отчаяние – начало, стихия философствования для Кьеркегора. Это стихия, в которой философия рождается и живет. И мы увидим, что на всех трех стадиях жизненного пути оно проявляется, хотя и по-разному. По-разному мы отчаиваемся и в разном, и сам мыслитель очень различно оценивает роль отчаяния на разных стадиях.

Но теперь перейдем от эстетика, который живет наслаждением, может прийти к отчаянию, который порхает по жизни, как птичка, – ко второй стадии. Вторая стадия – это этика.

Этик – это стоик. Не случайно, если образы эстетика – это Дон Жуан, Фауст, Агасфер и Нерон, то образы этика – это Сократ и Кант. Этик – это человек, который сделал выбор, вышел из спячки, собрал себя, выбрал себя, следует осознанно взятому долгу. Он не фрагментирован, он целостен. Он взвалил на себя ответственность за мир. Этик – это гражданин, семьянин, человек морали (как ясно уже и из самого его названия), человек, который взялся противостоять миру. Его выбор не внешний, а внутренний. Он руководствуется не внешним наслаждением, а внутренним долгом.

Но у этика есть свое отчаяние. С чем оно связано? Этик – это человек разума, морали. Это человек, которому противостоит Судьба. И, противостоя Судьбе, он понимает свою недостаточность, свое крушение. Он пытается взять на себя ответственность за мир, но всегда пасует, потому что мы смертны. В мире правит необходимость. Этик обнаруживает себя в мире причин и следствий, в мире, в котором единственная истина – это смерть, единственная высшая инстанция – это Судьба. И поэтому у этика свое безысходное отчаяние. Отчаяние человеческого мужества и бессилия перед Судьбой, перед смертью, перед необходимостью, перед разумом, перед моралью.

Но именно поэтому и этик для Кьеркегора – это не то, за что он выступает, к чему призывает личность.