На закат от Мангазеи

22
18
20
22
24
26
28
30

Хадри умирал.

Он уже ничего не мог сказать и только улыбался, пытаясь зажать рану в груди. Малица была залита кровью, и кровью был залит боевой топор, отнятый у одного из разбоев.

- Помоги, - тихо сказал подошедший сзади Шубин.

Вдвоем они перенесли Хадри в нарты. Шубин прислонил его к высокой берестяной спинке, привязал за руки к перекладинам. Хадри хрипел, и вместе с кровью выходили из груди пузырьки воздуха. Изуродованное лицо кривилось, но Макарин знал, что Хадри улыбается.

Шубин сложил на дно нарт топор с самопалом, а потом долго стоял, шепча что-то про себя. Наконец хлопнул ведущего оленя по крупу, и тот стронул упряжку с места, потянул двух других оленей, потянул нарты вверх по склону, сперва медленно, потом все быстрее.

- Небесные пастбища ждут тебя, - пробормотал Шубин и отвернулся.

Макарин смотрел, как растворяются в серой рассветной мгле нарты, и в какой-то момент ему действительно показалось, что они поднялись над гребнем холма, оторвались от земли и стали подниматься в небо, бесшумно и плавно, туда, где светило неяркое солнце и где расступались перед небесными оленями бледные сполохи угасающего сияния.

Воевода, бродивший среди трупов у подножия, наконец вернулся, убрал с лица поднятый меховой воротник и шумно отдышался.

- Уходить надо. Этот дым внизу болотной вонью отдает. Аж в глазах двоится. Дышать невозможно. Раненые там возможно от него и кончаются. Скоро и до нас дойдет.

- Газ, подожженный немцем, все пылает, - сказал Шубин. – Пещеры со всех сторон, и под долиной, и дальше за холмами. Видно, где-то здесь трещины на поверхность выходят.

- Еще землю иногда трясет, - добавил воевода.

- Да. Пора уходить.

Шубин подогнал к выходу из пещеры грузовые нарты и ушел на соседний холм за оленями, а воевода полез на коч добывать парусину.

Макарин стоял у истукана, и бог Мейк смотрел на него тускло-зелеными глазами.

Спустился воевода, не найдя парусины и притащив взамен широкий узел с дерюгой.

- Ну что, дьяк. Кончилось твое заданье. Давай паковать и грузить болвана. Пора его боярам в Москву отправлять.

- Я одного не понимаю, - сказал Макарин, не спуская глаз с медной, покрытой вековой патиной, поверхности. – Варза сошел с ума, вычитав латинскую книжонку, это еще куда ни шло, учитывая, что он с детства сказки о своем происхождении слушал. Местные народцы пошли воевать, тоже понятно. Они спокон веков среди идолов живут. Даже с боярами московскими более-менее ясно стало, они и впрямь колдунством изрядно болеют, как мне тут недавно один монах-отшельник напомнил. Но что заставило сойти с ума твоего одноглазого казака с товарищем? Вот на этот вопрос я пока даже намека на ответ не знаю. Что их могло так испугать той ночью, когда они следили за караваном?

- Так кто ж их теперь разберет, - пожал плечами Кокарев. – Может тоже эту твою медведицу видели? Ты ж говоришь, она зело страшна, аки чудище. А казачки небось пьяными на задание подались. Не бери в голову, это уже не суть важно. Тогда весь город дрожал от страха.

- Город дрожал от слухов, - возразил Макарин. – Но от слухов с ума не сходят.

Они обернули идола в несколько слоев дерюгой, обвязали корабельными канатами и повалили на грузовые нарты. Он действительно оказался легким, словно полым.