Но Виктор не видел этого. К его ногам упало, свалившись с метлы, чье-то тело в клетчатом костюме. У колдуна, пробив кожу и одежду, торчали наружу окровавленные кости. Он еще дергался и хватал сломанными пальцами землю, пытаясь зацепиться за штанину Виктора. Спустя пару секунд он затих, глаза его затянулись серой поволокой.
В горле у Виктора появился скользкий и отвратительный, будто жаба, комок, который пытался пробраться наружу. И тут он почувствовал острую боль под мышкой. Краем глаза Виктор увидел тетушку Рэммору. В руке она держала толстую цыганскую иглу. С иглы на землю капнула капелька крови.
«Что ты сде…» — подумал было Виктор, но мысли запутались в узел. В тот же миг веки молодого человека отяжелели, и он рухнул на землю как подкошенный.
В следующее мгновение он изящным движением поднялся на ноги, но это был уже не Виктор. Человек в зеленом сперва отряхнул костюм, а уж после огляделся по сторонам.
— Благодарю, мадам! — воскликнул мистер Эвер Ив вслед несущейся прочь Рэмморе. — Ух ты! — Он радостно потер руки. — Я почти ничего не пропустил.
От удовольствия созерцания творящегося кругом ужаса его отвлек стук. Кто-то стучал с той стороны одного из зеркал Бесконечного Коридора. Мистер Эвер Ив нехотя повернул голову — из зазеркалья на него глядел Виктор Кэндл. Он пытался подавать какие-то знаки, видимо, просил вызволить его оттуда.
— Как будто я обязан знать язык жестов, — проворчал мистер Эвер Ив. — Ладно-ладно…
С превеликой неохотой и леностью в каждом движении он развел руки в стороны. Оба зеркала Бесконечного Коридора вздрогнули. Мистер Ив медленно соединил ладони, как в коротком бесшумном хлопке, — и, взмыв в воздух, зеркала направились друг к другу.
— Ой, прости… — пробормотал мистер Ив, заметив, как Виктор Кэндл потерял равновесие и рухнул на пол в зазеркалье.
Вскоре оба зеркала соединились, приставленные друг к другу стекло к стеклу. За мгновение до этого мистер Ив в последний раз встретился взглядом со своим отражением, коварно усмехнулся и процедил:
— Наслаждайся.
Свеча погасла, раздавленная стеклами, и Виктор Кэндл оказался в кромешной темноте…
— Надеюсь, ты не забыл оставить окно открытым, — сказал мистер Эвер Ив и отправил соединенные зеркала по воздуху прямо к дому.
Рэммора Кэндл тем временем жестом распахнула дверь своего флигеля, не останавливаясь, пробежала через всю комнатку и с разбегу нырнула в догорающий камин. Пламя взметнулось и поднялось столбом. Ведьма исчезла. Огонь опустился и приник к самим углям, но один его обрывок — живучий рыжий язык пламени — быстро пополз по обоям над каминной полкой. Во флигеле начинался пожар…
Хаос в саду меж тем набирал обороты. Тут и там гремели взрывы, и в воздухе разворачивались языки зеленого пламени, землю усеяли тела. Одну орущую ведьму затягивали ожившие розы, другая за одно мгновение истончилась и постарела, пока не превратилась в скелет. Некий хитрый колдун решил сбежать и попытался обратиться мышью, но у него это вышло лишь частично — выросли и округлились уши, прорезались и удлинились передние зубы, а загривок покрылся мехом, но тут другой колдун схватил его за хвост. Они сцепились, полумышь и человек, и покатились по земле.
Схватки колдунов и ведьм уже происходили по всему саду.
Селен Палмер швырнула об дерево мистера Греггсона. Подобное столкновение должно было убить его, но колдун встал и вправил позвонки на место. Как ни в чем не бывало он двинулся к Селен Палмер, но, не сделав и двух шагов, натолкнулся на извечно следующих за ним по пятам жену и дочерей.
Вдруг они словно очнулись от сна. Увидев оторопевшие и испуганные взгляды, отец семейства закричал, веля миссис Греггсон и дочерям помочь ему расправиться со старухой Палмер, но супруга, доселе покорная и смиренная, решила, что с нее хватит. Она сжала кулаки и повела головой по кругу так яростно, будто ее позвоночник вдруг исчез. Миссис Греггсон была потомственной ведьмой, но до сего момента она даже в мыслях не смела надеяться, что однажды ее муж примет расплату за долгие годы издевательств над ней и ее дочерьми.
— Пора перекусить, дорогой, — заботливо произнесла миссис Греггсон и вернула собственную голову на место. — Ты же так любишь… есть. Ты же всегда так голоден.
Она обняла дочерей и как можно быстрее повела их прочь из сада Кэндлов. Сам же Греггсон остался стоять на месте — он кусал свои губы, откусывал от них куски и жевал. Поедая сам себя, Глашатай ковена не остановился на губах и начал отгрызать себе пальцы, а затем вцепился в запястье. Вскоре он подавился собственным мясом и, окровавленный, рухнул на землю…