Дамы тайного цирка

По требованию Эсме у нас теперь были отдельные гримёрки, и в моей большая часть пространства пустовала, но я сохранила старую бархатную кушетку, свой туалетный столик и ковёр. Несколько недель назад мне доставили новое зеркало. Хотя я предположила, что это подарок от поклонника, оно не сопровождалось запиской. Оно довольно красивое, в полный рост, с барочной рамой из чистого золота, но я начала опасаться, что оно заколдовано. Когда я смотрюсь в него, я практически не узнаю то мстительное создание, которое глядит на меня в ответ. В некоторых ракурсах мне доводилось улавливать совершенно невозможное отражение. Но меня беспокоит не только это, само зеркало тоже. Я спрашивала у Доро, не позаимствовал ли кто с галереи кривое зеркало с запертым внутри несчастным духом, клоун жестами ответил «нет». Временами в стекле возникает образ молодой девушки с одной рукой и одной ногой, у неё полностью нет левых конечностей. Предполагая, что это мой собственный разум играет со мной злые шутки, я стала закрывать зеркало одеждой и попросила, чтобы его убрали, но никто не стал с этим возиться, утверждая, что оно слишком тяжёлое и громоздкое.

Сегодня вернулся Отец. Без него не может обойтись переезд цирка, из этого я заключила, что мы покидаем Булонский лес. В разговоре с ним я затронула тему зеркала, пожаловалась, что все отказались его передвигать, но Отец отмахнулся от меня, как от дурочки. «Да разверни ты его к стене, ради всего», – сказал он пренебрежительно. Так я и сделала. И всё же из-за зеркала моя гримёрка стала мне отвратительна, и я начала оставаться у Сильви.

10 июня 1925 года

Сегодня Эмиль делал наброски крупных планов лица Эсме, так что она сидела почти вплотную к нему. Он пытался перехватить меня раньше, но я отступила в гримёрку Сильви. Вид их вместе приводил меня в ярость.

– Ты не можешь просто сдаться, – уговаривала меня сочувствующая Сильви. – Выходи туда и борись за него. Это ты ему нужна, Сесиль.

Хоть я швырялась вещами и рвала собственные костюмы, я не знала, как сражаться с Эсме. Я до сих пор её боялась. Сильви ошиблась. Эсме хотели все, так что не было особого смысла бороться за Эмиля, если я наверняка проиграю.

Когда я зашла под купол, Отец наблюдал, как Эсме рассказывает Эмилю какую-то шутку, и они оба покатываются со смеху.

– Ты расстроена?

– Non. – Я не хотела, чтобы Отец знал о том, как мне небезразличен Эмиль, или о том, как меня беспокоит его внезапная дружба с моей сестрой.

– Рассказывай. Эсме снова пошла и украла твои конфеты? – Он указал жестом на художника и модель, сидевших так близко, что их ноги почти прикасались друг к другу.

Отец всегда умело выбирал самый острый нож и наносил удар в самое слабое место. Я взглянула на него.

– Понятия не имею, о чём ты.

На его губах мелькнула тонкая ехидная улыбка – он сделал вывод, что угадал верно.

– Или ты просто отдала свои конфеты ей, как раньше, когда вы были младше?

– Да тебе же это нравится, – сказала я, вытирая о бёдра натёртые мелом ладони.

– У меня нет на этот счёт того или иного однозначного мнения, хотя ты знаешь, как я наслаждаюсь хаосом. – Его тон изменился, он заговорил низко и серьёзно, как будто о чём-то меня предупреждал. – Это урок для тебя, Сесиль. Там, где дело касается твоей сестры, однажды тебе придётся бороться за то, что принадлежит тебе.

Его замечание ещё долго звучало у меня в ушах после его ухода.

После репетиции меня нашёл Доро.

– Художник искал тебя, – сказал Доро-марионетка. – Они ушли.

– Они?