– Ты пропускаешь свою очередь. – Хьюго встретил меня внизу.
– Это из-за моей сес… – Я осеклась. Именно из-за моего нытья Эсме отправили в Белый Лес. Мне пора было повзрослеть. – Нет, ничего. – Я подняла голову. – Я исправлюсь.
Когда я снова взбиралась по лестнице, Хьюго окликнул меня:
– Я бы хотел, чтобы ты выступила в сегодняшнем шоу.
– Я не… я не могу. – Меня переполнил всепоглощающий страх. Одно дело – репетиции, но представление пока ещё было мне не по силам.
– Разумеется, можешь. Ты готова делать основные элементы. – Хьюго взмахом руки нарисовал подо мной сетку. – Просто делай то, что мы репетировали. Если что, сетка тебя поймает. Мы её заколдуем, чтобы публика не видела её под тобой. Не переживай. Они тебя полюбят. Сложную часть с акробатикой мы с Мишелем берём на себя.
Он пролез под сеткой и взобрался на другую сторону лицом ко мне, затем хлопнул в ладоши и двинул мощными плечами. Уверенным и ровным голосом он гаркнул:
– Давай, Сесиль! Это именно то, что нужно тебе сегодня! Ты сама это знаешь!
И он был прав. Хьюго всегда был прав в том, что касалось меня. Практически интуитивно он понимал мои страхи и мотивы моих действий даже раньше, чем я сама их постигну. Я думаю, что он, как ловитор, должен был отточить умение тонко чувствовать партнёра, так же, как я могла сказать, когда он и Мишель были не в духе. Со своей трапеции, я не знаю, как, но Хьюго знал, что произошло между мной и Эсме. Он смог понять, что моя уверенность в себе пошатнулась и я себе очень не нравлюсь.
Я часто задумывалась о Хьюго. Кем он был при жизни? Что такого он натворил, чтобы получить в наказание вечность службы на трапеции с дочерью Альтаказра?
Позже, при виде зрителей, одетых в лучшие платья и пиджаки, я занервничала. На прошлых представлениях я лишь стояла и смотрела. И я сообразила, что раньше мне представлялось, будто выступать легко. Я завидовала всем из-за их обязанностей, но не понимала, что выступление – это ответственность. Сегодня вечером мне нужно было выступить прекрасно.
Номер Эсме шёл прямо перед нашим.
У её номера был первоисточник. Однажды, гуляя по бульвару Сен-Жермен, она увидела почтовую открытку с изображением немецкой укротительницы львов, Клэр Хелиот. Одетая в шёлковое платье, госпожа Хелиот организовала изысканный званый ужин с костяным фарфором и восемью львами, которые покорно сидели по струнке, пока она попивала чай и кормила их кониной с рук. Эсме пришла в восторг от этого действа, но Отец отказался допускать настоящих львов на одну сцену с ней. Сестра всегда проявляла интерес к магии иллюзии и начала играться со своими питомцами, меняя их внешний вид. Даже Отец, когда в первый раз увидел её разношерстный номер, был одурачен и чуть не поверил, что Геркулес вот-вот сожрёт Эсме, так искусно она колдовала. Отец обожал её выступления и не жалел средств на реквизит и костюмы.
Сестра скопировала номер Клэр Хелиот, тот, где она ходит по канату напротив своего льва. Львом, вернее, пантерой был гибкий Данте. Эту иллюзию было довольно трудно создать, поскольку на самом деле не было ни каната, ни пантеры, просто Эсме и кот, идущие по покрытию арены друг к другу, но публика думала, что девушка балансирует на тонком отрезке шпагата напротив животного весом в шестьсот фунтов. Когда зрители вскочили на ноги, стало ясно, почему она звезда нашего ансамбля.
Дальше была моя очередь. Когда я взбиралась по лестнице, луч прожектора следовал за мной. Руки у меня вспотели – плохое начало. Схватив мел, я быстро вытерла руки о бёдра и посмотрела на Хьюго, стоявшего на мостике напротив меня. Незаметно для публики он наколдовал подо мной невидимую сетку.
Зрителям казалось, что между мной и землёй ничего нет. Однако, если я упаду, они увидят, что моё падение что-то затормозило, и поймут, что их надули. Наших посетителей, признают они это или нет, разочаровало бы, что мы обманываем их и уменьшаем риск в свою пользу. В этом вся соль цирка. Угроза нашей жизни – это их развлечение, огонь ли это, нож, лев или трапеция. За время наблюдения за ареной со стороны я смогла понять, что каждый успешно выполненный трюк позволяет зрителям на какой-то миг поверить, что чудеса случаются и смерть можно удержать на расстоянии хотя бы на один вечер.
Я приступила, и первый перехват прошёл немного неуверенно, но крепкие руки Хьюго поймали меня. Даже ему потребовалось усилие, чтобы удержать мои потные ладони. Мел склеился. Я слегка скользнула вниз из его хватки, но мы удержались. Проблема была в том, что мы были связаны в ритме с Мишелем, который ждал своей очереди перехватить меня на другой стороне. Руки у Мишеля были не такими надёжными, как у Хьюго. Мне не помешала бы ещё секунда или две, но я повернулась и поменялась с Хьюго, схватившись за трапецию. Я не слишком полагалась на перекладину в обратном прыжке, поскольку их мы репетировали меньше. Я вошла во вращение, но дрогнула, теряя инерцию движения, необходимую, чтобы под нужным углом влететь в руки Мишеля. Хуже того, зрители тоже это поняли. Я услышала в зрительном зале оживление и глухие стоны в предвкушении того, что произойдёт дальше. За долю секунды я почувствовала, как лечу вниз, и моё лицо вспыхнуло почти лихорадочным жаром – я тоже ожидала того, что произойдёт дальше: унижения, когда зрителям откроется, что подо мной была страховочная сетка.
Мои мысли заметались.
– Нет! – закричала я настолько громко, что оркестр Никколо умолк.
И как будто я отдала приказ собственному телу, я поплыла по воздуху. Огни не горели, и я не могла видеть публику, но слышала потрясённые выдохи. Когда я почувствовала, что падаю, я вспомнила ощущение унижения и обнаружила, что от силы моих эмоций моё тело поднимается. Зная, сколько секунд мне нужно, я начала вертикально вращаться вокруг своей оси в некоем подобии штопора, так я могла достаточно вытянуться, чтобы встретить простёртые руки Мишеля. К моему удивлению, когда я сконцентрировалась на его руках, моё тело начало перемещаться. Но теперь всем, кто получил билеты на сегодняшнее вечернее представление, было очевидно, что я вращалась без какой бы то ни было опоры – без перекладины, Испанской Паутины или полотна. Я парила. Затем мы встретились с Мишелем, и он втянул меня на мостик.
ebooksa