– Да у меня и не получается… сдерживаться.
– Ну и здо́рово.
– Давай лучше про второй мужской секрет. – Она решает, что лучше все-таки сменить тему.
– А… Ну, собственно, три месяца без секса – это вообще ни о чём. От этого не умирают. И даже лёгкого недомогания не чувствуют. Тем более если есть чем заняться. А мне было чем.
– А я думала, тебе меня не хватало…
– Не хватало. Но это разные вещи, ты же понимаешь?
– Понимаю. – Любе показалось, что на сегодня хватит откровений. – Расскажи мне, чем ты там занимался. По скайпу ты был очень лаконичен. А мне интересно.
– Да я же в ресторане рассказывал…
– Совсем чуть-чуть!
– Слушай, давай, я как-нибудь потом расскажу… попозже… в другой раз, а?
И она понимает. Мгновенно, непонятно, как именно, но понимает, что стоит за его нежеланием рассказывать. Негромко и почему-то тяжело:
– Оно открылось, да?
Она уже знает ответ, но он всё равно звучит, точно так же негромко:
– Да.
Люба сжимает кулаки, ногти впиваются в ладони. Всё это несправедливо. И ему больно! А она не знает, что сказать или сделать.
– Знаешь, – Ник неожиданно продолжает: – У них другой цвет кожи. У них совершенно дикие на наш взгляд обычаи. Взять хотя бы обрезание у девочек… Хотя тебе лучше об этом не знать. У них чудовищные условия жизни – у многих. Но они от этого не перестают быть людьми. И детьми.
– Ник…
– Мне Хабаров говорил… Это инфекционист наш, кажется, я тебе про него рассказывал, да?
– Да.
– Так он мне говорил, что Африка из тебя сделает либо циника, либо настоящего врача. Циником не хочу, а до настоящего врача я еще не дорос, видимо. Не для меня там.