– Выходит.
И когда они уже навеселятся и расходиться начнут? Устал страшно, хочется тишины.
– А давай мы твоей даме ничего не скаже-е-ем? – Светка прижалась еще плотнее. – То, о чём человек не знает, не сможет его расстроить…
– Светка, прекращай!
– Ну, вот почему… – Света обиженно надула губы. – Как сука, кобель и урод – так непременно мой! А как порядочный – так всегда чужой. Несправедливо.
– Жизнь вообще несправедлива. Светлана Анатольевна, перестаньте уже так ко мне прижиматься, в конце концов!
– А вам же нравится, Николай Глебович! Я вот прямо животом чувствую, как вам нравится…
– Света, физиология ничего не меняет. Ты сейчас домой поедешь, а мне работать. Будь человеком – перестань.
– Я могу остаться…
– Нет. Нечего тебе тут делать. Дуй домой.
– Противный.
– Еще какой.
На этот Новый год родители остались дома. Ник с Варварой отбыли трудовую повинность на кухне, а потом смылись: Варька – чистить пёрышки и прихорашиваться перед походом в клуб с друзьями, Ник – в свою комнату, валяться на кровати с книжкой в руках, как это за ним в последнее время водилось. Ничего, скоро ему будет чем занять руки, ремонт в голых кирпичных стенах – крайне увлекательное занятие. В качестве подсобной рабочей силы с матерью остался лишь отец, и с кухни периодически слышался его низкий смех.
Всем хорошо и весело. Ну, хоть кому-то хорошо и весело. Ник погладил пальцем гладкую оранжевую мандаринку с колкими крупинками по поверхности, лежащую рядом на подушке. В комнату заглянула Варвара, села рядом, шлепнула ему на колени пакет.
– С Новым годом, братело!
– Спасибо. – Он отложил книгу. – Что это?
– А ты открой и посмотри.
Внутри пакета обнаружился медицинский костюм – рубашка с короткими рукавами, брюки, всё тёмно-бирюзовое. На левой полочке рубашки – улыбающийся кот Леопольд.
– Нравится?
– Да, спасибо.