И он целует ее в соленые от слёз губы. И они снова, второй год подряд, встречают смену календаря вот так – целуясь. А потом, уже после, в наступившем Новом году они чистят и делят на дольки так и не выпущенную им из рук мандаринку. И кормят друг друга – то смеясь, то снова начиная целоваться сладкими от мандаринового сока губами. А потом Ник вдруг становится серьезным.
– Любава… Скажи мне – почему? Почему ты пришла тогда? Почему поцеловала? Зачем?
– Не знаю. – Ее улыбка гаснет. – Если ты думаешь, что я… что я знаю ответ – ты ошибаешься. Я не планировала. Я ничего к тебе не чувствовала тогда – это правда, и не буду сочинять о мгновенно вспыхнувшей любви. – Она шмыгнула носом. – Просто… я не знаю… ты, наверное, будешь смеяться, но теперь мне кажется – будто в спину меня кто-то толкнул тогда. К тебе. А я не жалею. Даже в эти месяцы… когда я думала, что ты не… – Она еще раз шмыгнула носом. – Ты не любишь меня… я всё равно ни о чём не жалела!
– Солнышко мое… – Он снова прижал ее к себе. – Мне страшно становится… что этого могло не случиться. И жил бы я так до сих пор. И не знал бы, какая ты на самом деле…
– Какая?
– Фантастическая. Я никогда не смогу тебе это объяснить. И я просто нереально счастлив, что ты тогда, год назад… Я люблю тебя!
– И я тебя, – сказала она, наверное, в сотый раз за эти немногие, но такие насыщенные минуты.
– Люба… А у нас когда секс по расписанию? Через полчаса примерно?
Люба хихикнула. Вот за что она отдельно любит этого мужчину – так это за прямоту!
– Ага. Но я предлагаю не ждать так долго.
– Кто-то снова торопится…
– Мы оба. – Она обнимает его за шею и прижимается крепко. – Давай, бери меня на руки и тащи в мою комнату. Дорогу помнишь?
– Помню. Погоди, воспитанный человек только ботинки и пальто скинет. И… Вот, теперь можно.
Ник подхватывает ее под попу, она привычно обнимает его ногами за талию. Если новогодний сценарий хорош, зачем от него отклоняться?
Руки не могут насытиться ею. Гладкая нежная кожа – пальцы и губы словно узнают ее заново. А Люба нетерпелива, ей мало прикосновений, и он не может ей противиться долго, не сегодня, слишком долго был без нее…
Падает в нее, тонет в ней – томительно-узкой, идеально-горячей. Задыхается ее стоном, лишается головы под ее пальцами на своей шее. Она плавится под ним, растворяется в нём, проникает под кожу и остается там. Наконец-то чувствует себя полной, заполненной, цельной. Потому что – с ним.
Год назад они были очень разговорчивы в постели. Сейчас за них говорят тела, одно на двоих дыхание, и лишь короткое хриплое «люблю» – чьё? Ее? Его? Неважно. Их.
– Знаешь… Я так часто мечтала об этом… Всё это время, когда мы не… А ты?
– Да. Я тоже.
Люба лежит, прижавшись щекой к его груди. Прямо под ее ухом стучит его сердце – стучит еще быстро, рвано, постепенно замедляя свой ритм после того, что было только что. А потом она приподнимается на локте. Его лицо слабо освещается разноцветными бликами гирлянды на окне.