Но теперь уже что? Снявши голову, по волосам не плачут. Теперь он один из немногих живущих на земле, кто может справиться с этакой темной силищей, кто может помочь албасты оказаться в любом месте, где есть вода.
Серебряное многогранное зеркало Август бережно завернул в холстину, сунул в саквояж, туда же положил серебряный нож с костяной рукоятью.
– Ну, я пошел? – сказал, глядя в сгустившуюся в маяке темноту.
– Иди, старик, – отозвалась темнота голосом албасты.
* * *Мужичок не обманул. Хоть он и был уже снова изрядно пьян, но дожидался Августа в означенном месте.
– Быстро вы, ваше благородие! – сказал он заплетающимся языком. – Вертаемся?
– Вертаемся! – Август с кряхтением забрался в телегу, с максимальным удобством разместился на куче сена.
Захотелось вдруг спросить, а не осталось ли у его возницы еще хоть немного самогону, но Август себя пересилил. Этой ночью ему была нужна ясная голова. Напиться можно и потом, когда дело будет сделано.
То ли от нетерпения, то ли от того, что Август бодрствовал, обратная дорога показалась ему невыносимо долгой. Она и была невыносимой долгой. Август начал это понимать, когда над их головами сначала сгустились сизые сумерки, а потом и темнота. Время оказалось ненадежным союзником, оно подвело Августа еще до того, как он вступил в битву. Уже на середине пути, Август начал понимать, что опаздывает. Нет, он с убийственной ясностью понял, что уже опоздал…
В довершение всех бед возница, окончательно протрезвевший к концу пути, наотрез отказался везти его к Горисветово, высадил на окраине села, махнул рукой в сторону исчезающего в темноте подлеска, за которым, как помнил Август, скрывался спуск в овраг. Дальше он шел своими ногами. Не шел, а бежал, чертыхаясь, налетая в темноте то на корни, то на ветки. Он бежал, не чувствуя ничего, кроме решимости и отчаяния, не обращая внимания на боль в разбитых коленях и глубокие царапины на лице. Время перестало быть ему другом, но у него оставался еще один самый последний союзник.
Август упал на колени на берегу небольшого затона. Штанины тут же пропитались холодной водой, которая немного уняла боль в суставах. Задыхаясь, дрожащими руками он вытащил из холстины серебряное зеркало, зашвырнул его как можно дальше в затон. В голове зазвучал хриплый голос Тайбека: «К воде ходил, воду кровью поил». Значит, и он напоит. Чтобы уж наверняка, чтобы никаких сомнений! По раскрытой ладони он полоснул серебряным ножом безо всякой жалости, даже боли не почувствовал, стоял истуканом, наблюдая, как капли почти черной крови стекают по пальцам, падают в холодную воду затона. Он все сделал правильно, как разумел, так и сделал. Оставалось только ждать. Это было самым тяжелым.
Очень долго ничего не происходило, так долго, что Август потерял надежду. А потом темная вода затона замерцала ровным серебряным светом, который шел откуда-то из самых недр. Свет делался все ярче и ярче, заставляя воду вскипать и идти пузырями. Словно бы со дна затона поднималось неведомое чудовище.
Оно и поднималось. Сначала на поверхности появились серебряные змеи. Они извивались, вертели треугольными мордами, тянулись к берегу. А потом из воды вышла албасты. На глазах у Августа уродливая старуха превратилась в юную красавицу. В иное время он бы, наверное, залюбовался тем, как мокрое платье облегает все изгибы прекрасного девичьего тела, но время закончилось. У него остался лишь один союзник.
– Долго ты, – сказал он, с нетерпением наблюдая, как албасты выжимает из мокрых кос воду.
– Как могла, старик! – Кажется, она наслаждалась. Как наслаждаются путешествием самые обыкновенные юные девицы. – Пока нашла путь, пока увидела свет. У тебя дурная кровь… – Острым языком албасты облизала пунцовые губы. – Дурная и горькая, как осина.
– Переживешь, – сказал он устало.
– Не переживу. Я мертва. – Она усмехнулась, потрясла головой. Капли воды с ее мокрых волос полетели во все стороны. Несколько упали Августу на лицо, и в тех местах он почувствовал боль, словно это были капли расплавленного железа. – Дальше я сама, старик. Ты мне больше не нужен.
На мгновение Август испугался, что албасты, сорвавшись с невидимой цепи, которая приковывала ее к Стражевому камню, бросит его одного на дне этого сырого оврага.
– Не брошу, старик! – сказала она, оборачиваясь через плечо. Снова прочла мысли?
Он вздохнул с облегчением, но облегчение это длилось недолго…