Август сделал нерешительный шаг, замер, словно сомневаясь в правильности принятого решения.
– Не бойся. – Агния улыбалась ему такой ласковой улыбкой, что защемило сердце. Так ему улыбалась только Евдокия.
Воспоминания о любимой жене отрезвили не хуже заговоренного серебряного клинка. Он сделает то, за чем явился. Любой ценой сделает!
Август решительным шагом преодолел расстояние, отделяющее его от ванны.
– Их можно просто убивать, – сказала Агния задумчиво.
– Кого? – спросил он, неуклюже карабкаясь на влажный от воды постамент.
– Светочей. Их можно просто убивать, но тогда они горят не так ярко. Твоя башня, этот твой осветительный механизм – идеальное место! Ты построишь мне новую башню, когда мы уедем отсюда?
– Построю. – Оказавшись на постаменте, Август какое-то время стоял на четвереньках, собираясь с силами и духом. – Все, что скажешь! Любой механизм! – Он встал на ноги, покачнулся. Теперь от ванны, наполненной смесью воды, пепла и застывшего воска, его отделяло ничтожное расстояние. Над ванной клубился то ли туман, то ли дым. Обнаженная Агния куталась в него, словно в тончайшую мантию. Как же прекрасна она была! Скольких великих мужей она уже вдохновила на свершения? Как жаль уничтожать такую красоту…
О том, что это не его мысли, напомнило острое лезвие клинка. Август как можно крепче сжал костяную рукоять. Больше не было смысла ждать. Еще мгновение – и его способность противостоять ее мороку иссякнет, действовать нужно прямо сейчас!
Август набрал полную грудь воздуха, выдернул руку с ножом из кармана, замахнулся.
У него почти получилось. Если бы все зависело только от него, получилось бы наверняка. Но он совершенно позабыл, что имеет дело не с обычной женщиной, а с паразитом, веками паразитировавшим на шкуре человечества. Очень сильным и очень опасным паразитом…
Его занесенную для удара руку Агния сжала всего лишь двумя пальцами, словно играючи. В кожу вонзились острые ногти, вспороли плоть, пустили кровь, добрались до кости. Серебряный нож с костяной рукоятью упал на каменные плиты пола. Август взвыл от боли и отчаяния. А потом его оторвали от постамента и с силой швырнули на лестницу. Он ударился затылком об одну из ступеней. В глазах вмиг потемнело. Кажется, на какое-то время он лишился чувств, потому что, когда снова открыл глаза, Агния уже снова безмятежно нежилась в ванне на звериных лапах.
– Глупец, – сказала она с тенью легкой досады в голосе. – Я готова была подарить тебе целую вечность, а ты променял мои дары… На что ты их променял, старик? На какие-то глупые человеческие условности?
– Ты бы все равно меня убила. – Он знал эту правду уже тогда, когда Агния начала с ним торг. Такие существа, как она, не способны ни на что другое.
– Убила бы. – Она кивнула, отбросила с плеч влажные волосы. – Но это случилось бы еще нескоро. И смерть твоя была бы не такой мучительной, как сейчас. Теперь вини только себя, старик.
Вот он и стал снова стариком. Жаль только, что не справился, не совладал с этой прекрасной тварью.
– От тебя будет мало света. – Агния лежала с закрытыми глазами, длинные ресницы оставляли темные тени на точеных скулах. – Но мало, это лучше, чем ничего. Какая-никакая искра в тебе до сих пор сохранилась. Я ее заберу.
– Как? – спросил он. – Как ты это делаешь? Почему они так ярко горят? Ничто на этой земле не способно на такой свет…
– Ну почему же? – Не открывая глаз, Агния пожала плечами. – Мне доводилось быть музой не только у художников и поэтов. Однажды мне довелось вдохновлять химика. Очень талантливого, надо признать. Изобретенный им порошок горит, ярче любого костра. Ярко. Жарко. Дотла. Конечно, нужны заклинания, но я ведь говорила тебе, что с уважением отношусь к прогрессу? Магия и прогресс – это ли не истинная сила? Миром будут править те из нас, кто вовремя это понял. Жаль, что ты отказался, старик. Очень жаль.
Ему тоже было очень жаль. Эта жалость была особого рода. Он жалел не себя и даже не погибших по вине Агнии детей, он жалел, что сам лишен той волшебной магии, что позволила бы ему убить эту ненавистную тварь.