Албасты легла прямо на окровавленный пол, прижалась ухом к каменной плите, закрыла глаза, к чему-то прислушиваясь, а потом улыбнулась.
– Тебе не отмыть. – Сказала, взмывая в воздух. – Но я могу позвать воду…
Она висела в метре над полом, ее косы расплетались и, кажется, удлинялись. Отпущенные на волю волосы тянулись к щелям в полу, прорастали в них, прорастали в землю в поисках воды.
Вода отозвалась… Сначала она просочилась росой, потом собралась в мелкие лужицы, потом покрыла собой весь пол. Албасты поднималась в воздух все выше и выше, а вода тянулась к ней, как тянется верный пес к своему хозяину. Вода лизнула ноги Августа, он поднялся еще на одну ступеньку выше и уже оттуда, с высоты, наблюдал, как холодная волна перекатывается через каменный постамент, смывая с него кровь и ошметки плоти, как перехлестывает через борта ванны, заполняя ее до самых краев.
– Вот и все. – Албасты склонила голову, ласково погладила ладонью что-то невидимое, но живое, а потом велела: – Теперь уходи!
Вода схлынула в одночасье, ушла той же дорогой, какой пришла. Ушла сама, забрала с собой кровь Агнии, словно плату за работу.
Август сидел на ступени лестницы, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону.
– Тебе тоже надо уходить. – Плечо онемело от прикосновения то ли косы, то ли змеи. – Дело сделано, старик. – Албасты присела рядом.
– А ты? – спросил он, не поднимая головы.
– И я уйду.
– Без моей помощи? – Все-таки он на нее посмотрел, спросил тихим, неживым голосом: – Или хочешь остаться?
Албасты покачала головой.
– Здесь хорошо. – Она улыбнулась. Нормальной улыбкой, почти человеческой. – Но мое место на Стражевом камне.
Август кивнул.
– Мое тоже.
– Но дорогу я знаю. – Албасты встала на ноги, отступила от Августа. – Могу вернуться в любой момент. Спасибо тебе за это, старик.
– Ты же не станешь?! – запоздало всполошился он. – Ты же не тронешь детей?! Только попробуй…
Пустое. Как может смертный угрожать бессмертной нежити? Как может чего-то требовать?
– Я не трону детей. – По старой своей привычке она могла не отвечать, но все равно ответила. – Не трону, обещаю. Но ты проложил мне дорогу, и я намерена ею пользоваться. Здесь другая вода, в ней меньше серебра. Ты чуешь, старик?
Август покачал головой. Он не чуял ничего. Более того, ему казалось, что и его самого больше нет. Минувшая ночь, плата, которую взяла с него албасты, высосали из него остатки сил.