– И то верно, – невесело согласился прокурор. – Хуже всего, что совершенно неясен мотив. Шантаж? Но что она могла видеть? Может, знала убийцу Дочкиной? Но, как я понял, она вела себя как сумасшедшая, обнаружив тело. Короче, полная ерунда.
– Может, наш убийца – маньяк? – осторожно спросил Дудынин.
– Кто его знает, – проворчал прокурор. – Скоро уже в эту Женщину в белом поверишь.
– Кстати, а Шельму вы подозреваете? – спросил Дудынин.
– Я всех подозреваю, у кого нет алиби. А алиби во всех трех убийствах отсутствует у Симагиных, снова у всех родственников Тишкиной, у Бочкина, у Образцовой, у Редькина, конечно, у Шельмы, и, кажется, все.
– Цепкину вы не включаете?
– Нет, – отрезал прокурор. – Шансы слишком ничтожны.
– Однако она была в лесу и, по её словам, разговаривала с покойной в четверг, двенадцатого. Её видела Адская, которая прошла почти сразу же за ней. Остальные были уже в лесу. И знаете, Олег Константинович, похоже, Адская последняя видела Саврасову живой.
– Последним, Владислав Анатольевич, живой её видел убийца, если это, конечно, не Адская. Знаете, что любопытно? – спросил он, внимательно глядя на Дудынина. – То, что наш убийца опять точно выбрал время. К половине двенадцатого в лес ушли уже все желающие, а обратно еще не начали возвращаться. Я думаю, – уверенно продолжал прокурор, – что убийца следил за Адской и, увидев, что больше никто не идет, быстренько совершил свое черное дело. Есть, конечно, вероятность, что это была Адская, но наш преступник, по-моему, поумнее.
– Думаю, так оно и было, – кивнул головой полковник. – Знаете, Олег Константинович, я заметил одну любопытную деталь: после начала этих убийств прекратился падеж коз.
– Да, я обратил на это внимание, – сказал Ермолкин. – Ну и что вы думаете по этому поводу? – спросил он, блеснув очками.
– Не знаю, – развел руками Дудынин. – Может быть, коз травил один из убитых.
Ермолкин взглянул на него разочарованно. «Пустышка, – с раздражением подумал он, – не способен мыслить».
– А вы согласны со мной, Олег Константинович? – спросил Дудынин.
– Пожалуй, нет, – ответил прокурор. – Я думаю иначе.
– И что же вы думаете?
– Меня, Владислав Анатольевич, не покидает ощущение, что все события в Полянске – это блестящий, талантливо поставленный спектакль, как точно заметил наш бравый лейтенант Скворцов.
– Спектакль? – удивился Дудынин. – Что вы имеете в виду?
Ермолкин взглянул на полковника, как учитель на тупоголового ученика, и начал терпеливо объяснять.
– Мне думается, Владислав Анатольевич, что часть наших происшествий и, возможно, некоторые убийства – это бутафория.