– Что за бред вы несёте? – воскликнул он, в свою очередь, отбрасывая стул. – Моя мать всегда обращалась с вами как и со мной, она никогда вас не унижала. Постыдились бы её памяти.
– Ну ладно, хватит, – примирительно сказала Адская, – разошлись, как два петуха.
Однако Тишкин не успокаивался.
– И чего это вы так рветесь отсюда? – злобно спросил он. – Может, совесть нечиста, а?
– На что вы намекаете? – взвился Люгеров.
– Смотрите, не пробейте головой потолок, – посоветовала ему Вера Никитична, с довольным видом уплетая макароны.
– На что вы намекаете? – повторил побагровевший Люгеров, вращая осоловевшими глазами.
– Сядьте вы, психопат, – скомандовал Тишкин. – Нервы лечить надо. Я ни на что не намекаю, а вот вы уж больно торопитесь уехать, подозрительно это выглядит.
– А что же мне, по-вашему, сидеть здесь и слушать оскорбления? Примите к сведению, что тут и убить могут запросто.
– Не позарятся, – успокоила его Тишкина.
– А вы бы помолчали, – накинулась на неё Адская. – Между прочим, я видела вас беседовавшей с Дочкиной за день до её смерти.
– Где же? – поинтересовалась Тишкина с некоторым напряжением.
– Около Крутой. Я была неподалеку.
– Шпионили?
– Очень нужно, – фыркнула Адская. – Случайно увидела. Я даже не подслушивала.
– Небось, жалеете? – грубо спросила её Тишкина.
– Вера, прекрати! – одернул жену муж.
– И как это я забыла рассказать об этом следователю? – продолжила Адская, качая головой.
– Непременно исправьте это упущение, – посоветовала ей Вера Никитична, доедая макароны. Люгеров внезапно встал и молча вышел из-за стола. Дверь с громким стуком за ним захлопнулась.
– Хам, – прокомментировал Тишкин и занялся макаронами.