Данилин, меж тем, полуулыбчато рассмотрел девушку. Тонкий халатик минималистично очерчивал фигуру. Из-за жары под ним не было ничего кроме белья и девушки. Белая ткань облегала красивую попку, не слишком большую грудь, широкие бедра. Ножки, которые халатик скрывал лишь до колен, были тоже очень и очень. Картину довершало миловидное чуть кукольное лицо.
Карпеко мысленно автоматически составил текстовый портрет, как учили – от общего к частному: рост средний, лицо круглое тип славянско-азиатский. Волосы прямые, каштановые, глаза карие, нос курносый, а губы, алые…
Хотя нет, про алые губы в школе милиции не учили.
– Как вас зовут, девушка? – спросил Данилин.
– Вика.
– Мы уже заканчиваем, Виктория. Буквально две минуты, если нет – можете нас уколоть самой тупой иглой.
–
Подросток раскололся через две минуты.
Патроны ему подарил закадычный товарищ, уехавший с родителями в Тюменскую область. Приятель ходил некогда в стрелковую школу, откуда и вынес с дюжину патронов.
– Нет, ну, положим, проверим, был ли таковой в стрелковой школе. И в Тюмень я запрос напишу – пусть отрабатывают, – размышлял вслух Карпеко.
– А с этим-то что?.. – спросил Данилин, кивнув головой в сторону окна палаты.
– Да осенью на медкомиссию и в войска. Если сажать всех, кто «дуру» таскал, то в военкомате недобор случится.
– Вас могут наказать за укрывательство.
– Да пусть мне начальство лучше вкатает со внесением, нежели поползет слушок, что Карпеко слова не держится.
Сидели они на лавочке, которая стояла перед больничным корпусом. Возвращаться в духоту кабинетов не хотелось.
– Нос что-то чешется, – проговорил Карпеко и несколько раз несильно шлепнул себя по носу. – Не чешись, не чешись.
– Коллега?.. – спросил Данилин, когда молчание несколько затянулось.
– Слушаю…
– А скажите, где можно тут достать приличный букет?
– В оранжерее, что в парке Петровского.