Мальчишки по росе отправятся, скажем, на кручи. Хотя, пожалуй, на кручах мальчишки гуляют весной. Они ловят там ящериц, и детям интересней, красивей маленькие ящерки. Когда к лету они вырастают, к ним интерес стихает. Впрочем, иногда ловят и взрослых пресмыкающихся лишь для того, чтоб увидеть, как они отбрасывают хвост. Для этого юные натуралисты хвост несчастного пресмыкающегося обычно привязывали к воткнутой в землю палке и начинали наблюдать. Казалось очевидным, что животное отбросит хвост и обретет свободу. Но ящерица, не чувствуя смертельной опасности, сбегать не торопилась.
Затем некоторое время ящерица жила на правах домашнего питомца, пока не надоедала и ее не выпускали на ближайшем пустыре.
–
Ближе к вечеру Сергей переместился в корыто, в согретую солнцем воду. Снова над головой шумела яблоня. Следовало подумать, какое дерево посадить здесь после. Может, орех?.. Или шелковицу. Она примется, разрастется, корни растянут кости убитого под землей.
И было грустно, что тайну эту передавать некому. У прадеда была большая семья, но братья и сестры разбрелись по свету, исчезли, умерли, погибли. У деда Сергея было трое детей, двое из которых умерло еще до войны, в отрочестве. Отец прошел большую часть войны и имел все шансы погибнуть, но вернулся живым, хотя и не вполне целым.
Сергей был зачат в первую послевоенную осень, когда мужчины и женщины, соскучившись друг по другу, предавались плотским утехам азартно и часто неразборчиво. Потом были голодные послевоенные годы. Умер отец – его допекла боевая рана. О нем у Сергея остались лишь смутные воспоминания. В те голодные и неуютные года люди не мерли словно мухи, как это было пятнадцатью годами ранее или в блокадном Ленинграде, но дети росли слабыми и уходили из мира, который им, похоже, не был рад.
Сталина Карпеко также помнил смутно. Однако, та эпоха оставила множество книг, в которых бдительные следователи разоблачали шпионов и врагов народа.
После армии была школа милиции, служба, заочное обучение на юрфаке, к концу которого Cергей растерял остатки романтизма.
Но деваться было уже некуда, работа засосала, втянула, словно какой-то жестокий механизм. И этот механизм был как внутри, так и снаружи. Можно было бы написать заявление, уйти, скажем, в библиотекари. Но мозг ворочался, заставляя подозревать всех вокруг.
Порой Карпеко пил и тосковал, ибо быть сыщиком – это тяжкий крест. Это отвратительно: знать об измене любимой женщины до того, как та произошла, предчувствовать предательство до того, как на него решились.
Иногда устанавливалась такая тоска, что хотелось наложить на себя руки. Но плести петлю лень, а служебный пистолет дан был следователю для того, чтоб он народ защищал, и использовать его в личных целях было нельзя. Если хочешь покончить жизнь самоубийством – то лишь в свободное от службы время.
Хотя неучтенный пистолет имелся.
На чердаке, меж припасенными досками лежала картонная коробка. В ней покоился завернутый в промасленное сукно пистолет Коровина, из которого некогда пристрелили заведующего овощебазы. Карпеко убийцу нашел и сам застрелил при попытке к бегству. Пистолет был вещественным доказательством, но дело и без того было сшито крепко, и найденное оружие Сергей спрятал.
Раз в месяц или около того Сергей доставал и чистил пистолет. Взводил его, примерял к виску и спускал курок. Патроны при этом были предусмотрительно убраны.
Глава 34
Из Сопино «Волга» летела, погружаясь в город: мимо еще сонных кварталов пятиэтажек, мимо строительных комбинатов. За бетонными заборами деловито шумели тепловозы, а ветер швырял за ограждения цементную пыль, отчего трава на убогих газонах становилась серой.
Затем открывалась пойма, и в нарождающуюся дневную жару вмешивалась душная речная сырость. Частные дома и бараки, оставшиеся от царизма, скрывали производственные цеха, но над партикулярными крышами все равно, словно горный хребет, возвышался завод, напоминал о себе ежеминутно лязгом и грохотом. Из градирен валил белесый пар, который тут же смешивался с грязно-бурым дымом доменных печей
На Доменной пропустили локомотив с полудюжиной «вертушек» и через пять минут были на месте.
Карпеко ожидал, сидя на лавке. После традиционных приветствий он сказал:
– У нас огнестрельное ранение. Пустышка, наверное, но надо проверить.