Дерево пережило старика, но во время войны было раскорчевано бомбой, ошибочно сброшенной на поселок.
Тогда человек, ставший позже отцом Сергея, был на фронте, а будущая мать находилась в эвакуации с заводом. И, если верить соседям, в их доме, лишенном дверей и окно жил сыскарь, работавший в немецкой полиции.
Вернувшись с войны, Карпеко-старший зачал сына, посадил на месте черешни яблоню и принялся восстанавливать дом. Яблоня выросла. Яблоки с нее были со странным сладковатым привкусом. Вероятно, таковым был вкус победы.
–
На улице мальчишки играли в футбол «на одну дырку» и мяч периодически гулко хлопал о соседские ворота.
Девочки гуляли где-то рядом, может быть у кого-то во дворе, а, может, сидели в тени под орехом у Матвиенковых. Карпеко улыбнулся: любимыми куклами девочки играют внутри дома, куклами поплоше – во дворе. На улицу выносят совсем дрянных лялек или вовсе нарисованных кукол – картинки анфас, наклеенные на плотный картон. У такой куклы есть собственный гардероб также из бумаги, часто нарисованный самим ребенком. Все лучшее детям, знаешь ли…
Живут такие куклы в коробках из-под конфет. В таких же коробках хранится детское богатство: красивые фантики, обертки. Особо ценны обертки от жвачки. Их могут прислать, скажем, из-за границы румынские или болгарские друзья по переписке. В школах поощряют такое общение, даже раздают адреса корреспондентов – якобы это укрепляет дружбу между народами. Кроме оберток, кои несут необыкновенный запах, ценны диковинные конверты, марки с них…
Сергей отложил книгу и задремал.
–
И приснился Карпеко вздорный сон. Будто бы во Дворце Бракосочетания женят нынче по новому обряду и закону: вместо колец – наручники, коими пары и сковывают.
И сам Сергей тут, в руке у него наручники, но некого в них заключить.
А друг, которого у него никогда не было в жизни, и его невеста мешкает, ибо их наручники потерялись. И у Сергея нынче выбор: в надежде обрести семью когда-то сохранить свои наручники, либо отдать их, чтоб обеспечить счастье друга.
И вот Карпеко подходит, защелкивает одну скобу на руке невесты, а вторую…
На своей руке.
–
Сергея разбудил зычный голос цыгана, едущего по улице:
– Бабы, глина!
Флегматичная лошадка медленно влекла телегу, нагруженную кусками мела, добытого в ямах на склонах кручи за Тополиной улицей. Дети высыпали на улицу, дабы посмотреть на лошадку и телегу, как их отцы и деды некогда глазели на автомобили. Старухи действительно покупали мел, дабы в будущем побелить дом. Но те же дети воровали кусочки мела, и теперь всякая ровная поверхность превращалась в полотно для художеств.
Погода стояла замечательная, и это значило, что родители до поздних, густых сумерек не загонят своих чад домой. Да и надо ли?.. Это родителям завтра на работу, зарабатывать деньги, искать в магазинах масло…
А для детей – бесконечное лето, каникулярное время, омраченное разве что внеклассным чтением. И завтра они проснутся в своих постелях, когда рабочий день на заводах уж будет кипеть.