Взявшись за концы белого платочка, танцует отшельник с Лилит — невестой.
Он поет: «Гряди, невеста! Гряди, невеста!» и тянет к себе платочек; Лилит хохочет, все больше придвигается к жениху, вот они танцуют, уж взявшись за руки.
— Шабаш! Шабаш! — кричит во всю глотку шут; все буйнее гремит музыка, бешеней кружится хоровод, все грознее изрыгается пламя. Но вдруг в развалине почуяли непрошенных гостей, чужих людей, и все задрожало.
Поднялся шум, крик, гул и скрежет зубовный. Хоровод разорвался; замелькали в воздухе кулаки. Все устремляются на непрошенных гостей…
Но Орах-Хаим духом своим сдерживает их на расстоянии. Подняв, готовясь прыгнуть, одну ногу, стоят нечистые в четырех локтях от него, и не могут преступить границы. Стоят оцепенелые, будто окаменевшие, лишь руки их сжаты в кулак, зубы скрежещут и глаза горят злобой…
— На помощь! На помощь! — крикнула Лилит.
И сейчас же послышался шум и гул снаружи… Бурный ветер налетел откуда-то, носится вокруг развалины, пытаясь ворваться внутрь, но не может…
Вся развалина дрожит, в стоне вихря слышатся тысячи криков, но ворваться нельзя ему. Орах-Хаим сдерживает его усилия духом своим, своими заклинаниями. Развалина наполняется духом святым и заклинаниями; дух спирает у черной рати, широко разеваются рты, красные языки высовываются… Черная рать отступает, ежится, задвигается в уголки. Тогда Иоханан, подняв свой топор, прицелился в голову Лилит, и ловким взмахом пустил его. Топор расщепил ведьму пополам от головы до самых ног…
И тотчас же отшельник упал лицом к земле… И вмиг ветер затих, исчезли лики, инструменты лопнули, потухли огоньки, черепа упали со стен и рассыпались в прах, настала тишина… И некое черное, чернокрылое существо схватило отшельника с земли, при полете распахнуло окно и исчезло…
Через раскрытое окно ворвался свежий рассвет.
— Так-то, так-то, господа! — легче вздохнул Орах-Хаим.
Скрылся лже-отшельник; кто знает, предали ли его погребенью на кладбище. В городе думали, будто отшельник отправился совершать искус скитаний…
Судебного служку мы вдвоем, я и Иоханан, едва привели в чувство и доставили домой. Ни одна душа ничего не видала…
Раввинша ни о чем не знала. Она не заметила ни ухода моего, ни прихода… Утром она спросила меня, почему я так бледен, но я притворился, будто не слышу.
— Теперь вы знаете, что за значение может иметь такой еврей, как Иоханан. Простой еврей обладает нюхом и чует такое, чего не почуял такой ученый, как Орах-Хаим… И если Орах-Хаим силен мыслью, духом, заклинаниями, то у этого еврея есть сильная рука, и в руке острый топор. И без долгих размышлений он кидает топор, куда следует, и попадает…
— И все это достигнуто силой главы Псалтири… Понимаете?
А когда Иоханан-водонос явился в праведный мир, — кто, думаете, вышел встречать и приветствовать его? Царь Давид на скрипке своей…
Это показали мне во сне.
…Так рассказывал Орах-Хаим.
«Слушай, Израиль…»
ebooksa