— Господь поможет! — утешает его супруга. — Он нас и до сих пор не оставлял Своей милостью…
— В том-то и дело, — возразил ей арендатор. — Потребна Божья помощь. А за какие заслуги? Человек я неученый, в священную книгу не заглядываю, среди евреев не живу; один лишь завет могу соблюсти — завет гостеприимства. А теперь взгляни, — он указал ей рукою на окно, — выпал снег, все дороги занесло, тропинки замело; дни и недели пройдут, и ни единый гость под нашу кровлю не заглянет…
Он поднялся и вышел взглянуть, что делается на дворе, а жена принялась стлать постели. Арендатор замешкался. Жена, соскучившись по нем, оставила постели, подошла к окну и стала стучать пухлыми пальцами по стеклу.
На стекла замерзли, и стук неясен. Накинув на себя платок, арендаторша вышла к мужу за дверь. Удивилась она: муж не слышит даже ее шагов, не оборачивается, стоит и почему-то пристально глядит на дорогу в лес.
Она также стала следить в том направлении. Видят они оба, как по занесенной снегом дороге движется из лесу женская фигура, в высоком наглавнике и турецкой шали. Шаль лишь накинута на плечи, точно ради красоты, будто нынче теплая летняя ночь; женщина вовсе не кутается в шаль, а концы, точно крылья, свободно развеваются вправо и влево… И женщина вовсе не идет по снегу, а будто плывет над ним; ее нога не оступается, не погружается в снег, даже не оставляет по себе следа.
Изумленные они оба глядят, пока женщина, приблизившись к ним, спросила: не может ли она отдохнуть часок под их кровлей…
Наши старики от вопроса пришли немного в себя, переглянулись и с большою радостью повели гостью в дом. Господь дал им возможность исполнить завет гостеприимства! Собираются они согреть молока для гостьи; хозяйка бежит к шкафу и широко раскрывает его, желает вынуть лучшие кушанья и напитки, варенья сладкие и наливки. Но чудесная гостья на все отвечает отказом.
— Нет! она, мол, ничего не отведает, ни к чему не прикоснется; ей это не нужно; она желает лишь немного отдохнуть, так как послана по весьма важному делу… Хозяйка слушается, зажигает еще одну восковую свечу и проводит гостью в особую горницу. Указывает ей там на широкую кровать, оправляет постель, как снег, мягкую, подушки пуховые, легкое, теплое одеяло…
— Если вам не угодно покушать или испить, то спите во здравье.
Но женщина говорит, что спать не будет, она лишь отдохнет, так как ей, предстоит далекий путь. Хозяйка желает ее оставить одну в горнице, но та ее задержала, и спрашивает, сколько следует за ночлег. Она, мол, тихонько уйдет, будить никого не станет, и желательно ей расплатиться сейчас.
Обиженная, с горькою болью в сердце отпрянула хозяйка. Денег она не возьмет ни за что… Это единственный Божий завет, который они могут соблюсти в деревне. В награду за это Господь посылает им милость Свою.
— Надеюсь, — прибавила она с глубокой надеждой, — что впредь также не оставит…
Женщина улыбнулась и спросила:
— Разве вам чего-либо не хватает? Разве вы еще что-либо от Господа просите?
— Боже упаси!. — Мы, — я и муж мой, хваля Бога, здоровы, сын наш наверное… И заработок, слава Богу, вполне достаточный… Теперь лишь о невесте забота…
И стала хозяйка рассказывать о сыне, которому исполняется семнадцать лет; живут, мол, в деревне, далеко от общины…
— Что же вы предпринимаете по этому поводу?
— Надеемся на Господа, молим Его Святое Имя… Муж на свой лад, она, мол, на свой лад… Всякие молитвы читает, все моления благочестивые почти наизусть выучила, все сдадкосердечные моления Сарры Бас-Товим… Одну она особенно часто твердит, слезами своими пропитала ее, это — молитву о брачной чете…
— Господь поможет, — улыбнулась женщина… — Я уверена, — улыбнулась она снова… — И вот вам знак. Денег за ночлег вы не берете, так получите подарок от меня невесте вашего сына…
Так говоря, она вытащила из-под турецкой шали подарок: пару золотых туфелек, расшитых жемчугом… Блеснули они в глазах хозяйки, а женщина, сунув ей туфельки в руку, произнесла:
ebooksa