Хасидские рассказы

Первый кантор исполняет желание раввина. Завитал его перст в воздухе. То он ухарски пляшет, то вдруг задрожит, то цепенеет в экстазе; то он врывается в вышние миры с жалобами Иова, с гневом и тоскою, то дрожит в ожидании ответа с небес о жизни и смерти…

Никогда ребе Аврам не слыхал такой песни. Всей душой он тянется к поющему пальцу; обоими ушами вбирает в себя мотив; желает на скрипке завторить ему; хоть тон бы поймать. Но не может ребе Аврам, дверью припертый, шевельнуть рукою… А перст кантора продолжает витать, песня все льется и льется…

Утром, явившись открыть синагогу, служка высвободил Аврама… Тот, едва отскочив от дверей, не ответив ни словом перепуганному служке, дрожащими руками прижал свою скрипку к еще более побелевшей за ночь бороде и заиграл! Услыхала Бела-Баше, услыхали раввин с супругой и все, что по городу искали его, сбежались; народ, направлявшийся к ранней молитве, также заспешил… А ребе Аврам все играет, играет…

Самопожертвование

ного веков тому назад славился в городе Цфасе, в Святой Земле, еврей, торговец, драгоценными камнями и украшениями, весьма богатый и счастливый.

Был у этого еврея свой дворец, окнами — глазами смотревший на Генисаретское озеро-море. Дворец был окружен большим садом со всевозможными прелестными деревьями, со всякого рода плодами и певчими птицами, с душистыми цветами и растениями, полезными своей красотой или целебными свойствами.

В саду были широкие дорожки, усыпанные золотистым песком. Деревья, встречаясь своими кронами, сплетались, затеняя дорожки.

По всему саду были разбросаны беседки для отдыха и пруды, по которым носились прекрасные белые лебеди; пруды сверкали точно зеркальные.

Истинно рай земной.

Были также у богача свои ослы да верблюды для путешествий по пустыне, собственный корабль с капитаном и командой для мореплавания…

Еврей этот не скупился на приданое, лишь бы породниться с именитыми раввинами, главами духовных семинарий, великими учеными Святой Земли и Вавилонии. Отдавая своих детей на сторону, он каждого сына выделял, выдавал ему наличными его долю наследства, опричь приданого и подарков, которые полагаются при свадьбе. И осталась при нем к старости лет одна лишь единственная дочь, самая младшая и наиболее любимая, Сарра. И отец берег ее, как зеницу ока

Сарра была девушка чудесной красоты, удивительной доброты и благочестия — не описать даже.

И для этой дочери своей, когда пришло время, раздобыл отец жениха из учеников вавилонской семинарии, гениального молодого человека, по имени Хия.

Рекомендуя своего ученика Цфасскому раввину, главный раввин Вавилонии назвал его «венцом главы своей и венцом семинарии», указывая к тому же на него, как на потомка одного из благороднейших родов Иудеи.

Слухи шли в народ, что этот молодой человек, Хия, царского происхождения, потомок Царей иудейских.

Говорили, что во время одного массового избиения евреев в Вавилонии, — когда убили — его отца и мать, братьев и сестер, а Хия спасся лишь чудом — его родословная пропала…. Сам ребе Хия по своей великой скромности никогда о своем происхождении не говорил, а потому достоверно ничего не знали.

Одно лишь нужно сказать, что, встречая его по улице, люди налюбоваться не могли его красотою, и не один человек произносил при виде его хвалу Творцу чудес и красоты, ибо лицо, лучше всякого свидетеля, изобличало его царственное происхождение — точно Дух Святой сиял над ним…

Ребе Хия поселился у тестя и нанялся священной наукой.

Но недолго пришлось ему отдаваться любимым занятиям. Тесть, вдовец, через несколько лет приказал долго жить, и молодому человеку пришлось взять на себя управление делами, разъезжать с товаром по далеким странам. И стал ребе Хия купцом, одним из крупнейших купцов того времени.

С наукой он однако не порвал.