Все случилось летом

— Я не боюсь, — ответил Каспар. — Просто не понимаю, к чему это.

— Да, вы правы. Это ни к чему.

«А вдруг она подумает, что я в самом деле боюсь, — мелькнула у него мысль. — И как она переменилась».

И тогда, не сказав ни слова, он побрел по картофельным грядкам, тянувшимся вдоль яблонь. Юстина шла за ним следом, и опять она была королевой, теперь бы Каспар смог не только запереть сторожку, но и самого сторожа поставить вниз головой.

Чем ближе они подходили к сторожке, тем вкрадчивей становились их шаги. Юстина то и дело хватала Каспара за руку, они замирали и слушали. Все было тихо. Дверь слегка приоткрыта, но что внутри, не видно — темень. И все же… Совсем отчетливо донесся тягучий, раскатистый храп. Юстина отпустила руку Каспара и, закрыв рот ладонью, давилась от смеха. Казалось, еще немного, и она всполошит всю округу.

А Каспар тихо прикрыл дверь и надел на скобку замок, висевший тут же. Обратно шли, не соблюдая тишины, однако в сторожке не чувствовалось перемен.

— Завтра не оберешься разговоров! — весело сказала Юстина, когда они снова очутились в парке. — И все станут гадать, кто это натворил. Лет десять будут помнить. Так что мы, пожалуй, сделали доброе дело.

— Помнить-то будут, — согласился Каспар. — Есть над чем посмеяться. Не каждый день такое случается. Только я вот думаю, как он утром на волю выберется. Старуха сварит кофе, а мужа нет. Такой переполох поднимется. А сам постыдится звать на помощь. Как-никак сторож.

— И поделом ему, — неожиданно жестко сказала Юстина. — Разве так сторожат? Завел бы собаку. Злую овчарку. Тогда никто бы сюда не сунулся.

— Собака пригодилась бы, — не сразу отозвался Каспар и невольно вздрогнул, вспомнив громадного пса Бернсона, тенью скользившего вдоль забора, поблескивая глазами.

— Если бы вы знали, Каспар, как мне надоели эти собаки, дом и все, все надоело! — воскликнула Юстина. — Я ужасно устала, сдавая экзамены, тосковала по дому, думала — отдохну. Первая неделя прошла сносно, а потом… Потом стала ругать себя — зачем приехала. И вот теперь жду не дождусь, когда начнутся занятия. Такая кругом мелочность, серость, каждый только и думает, как бы побольше урвать, где бы скорей да полегче раздобыть эти жалкие копейки…

— Без копеек тоже нельзя, — пробормотал Каспар, удивляясь резкой перемене в ее настроении. Попробуй догадайся, что ей придет в голову через минуту. Может, она попросит луну с неба достать? Ради нее он на все готов. Но как можно говорить, что все надоело, в эту чудную ночь с ее пахучими цветами и притихшими деревьями?..

— А вы знаете, — сказал он, — это неплохо, когда копейки есть в кармане. Особенно, когда их много. Но для этого приходится работать, иначе их не будет. Но вы полюбуйтесь на свои чертоги, — разве здесь можно соскучиться? Вы собирались отсчитывать дни до миллиона. Я бы охотно составил вам компанию. И лет через тысячу здесь, на крутом берегу, стояли бы две огромные скалы, похожие на нас, и все бы дивились — откуда они? Может, нас перевезли бы в какой-нибудь музей.

— Вам хорошо смеяться, — сказала Юстина, не глядя на него. — Были бы на моем месте, рассуждали иначе.

— Не знаю, — ответил он. — Я сейчас подумал, как рассуждали бы вы на моем месте.

Каспар усмехнулся. Он представил Юстину в замасленной одежде, посреди грязной дороги, представил, как она залезает под машину с большим гаечным ключом в руке. Это было просто невероятно.

— У каждого свое место, — добавил он в раздумье, — я бы, пожалуй, не смог быть на вашем. Но мне нравится лес и луна. Это нравится и вам. Давайте постоим. Слушайте… Зашумели деревья, проснулся ветер, — значит, близок рассвет. А это — вы слышите? Речные дороги переговариваются. Что-то рассказывают, и всегда у них новый рассказ — летом один, весной и осенью другой. Бушует буря или хлещет дождь, но и тогда не прерывается древняя повесть. Слышите?

— Слышу, — не сразу ответила Юстина. Приоткрыв рот, смотрела она на Каспара, и в ее больших темных глазах было восхищение.

— Иногда я прихожу на берег Даугавы послушать шум порогов, и тогда мне кажется, будто я уже бывал здесь давным-давно, может, тысячу лет назад, но и тогда слышал не начало, а всего-навсего продолжение рассказа. И, наверное, то же будет с теми, кто придет сюда еще через тысячу лет.

Теперь они стояли на маленькой лужайке на окраине парка. С одной стороны поднималась темная стена стволов, с другой — на них падал серебристый свет луны, и далеко вглубь уходили лунные дорожки, терялись среди лип, дубов, кустарника.