Тамада

Старый Хамит искоса взглянул на дочь. Дочь улыбалась. Значит, довольна.

А Хажи еще раз стукнул палкой о пол и добавил:

— Жамилят, ты наша надежда, а мы сил своих не пожалеем, чтобы помочь тебе, лишь скажи, что нам делать. И пусть все, кто тут собрался, запомнят: мы никогда не попросим у Жамилят «дай», если это нам не положено.

Древний Хажи пригладил рукой седую бороду и коричневатые от табачного дыма усы, лицо его было строгим и торжественным. Жамилят мысленно поблагодарила его и подумала, что правильно в пословице говорится: «Вытри нос у старика и держи его при себе советником».

В этот вечер гости засиделись допоздна. Провожая их, старый Хамит улыбался. Он тоже остался доволен встречей.

3

Большая обида зрела в душе Салмана Токашева на новое руководство колхоза. Устранили от заведования птицефермой, потом и свинофермой. А бывший друг его, Али, посоветовал пойти работать простым чабаном. Как? Ему, Салману? Чабаном?! Да в своем Али уме?

Нет, на это он не согласный, лучше он подождет. Ведь никогда не знаешь, каким концом повернется к тебе жизнь через месяц-другой. Глядишь, Жамилят эта долго не продержится. А придет новое начальство, тогда вспомнят и о нем, Салмане. А пока он не пропадет: есть хороший приусадебный участок, Толукыз частенько ездит на базар в Баксан и привозит оттуда немалые деньги. Пока можно пожить в свое удовольствие, не работая...

Жена его, Толукыз, полностью разделяла честолюбивые притязания мужа.

Но когда Салман был «под мухой», его постоянно тянуло на птицеферму, хотелось разведать, как там идут дела, и посмотреть на Аслижан, хоть мысленно погладить ее крутые бедра...

Чтобы лишний раз заглянуть на ферму, всегда нужен был тот или иной повод. Но где их набраться, чтобы бывать почаще? Вскоре Салман придумал постоянный предлог: оставил на ферме свое ружье, якобы для того, чтобы птичницы могли защищать кур от лис и ястребов. Теперь можно было на неделе по нескольку раз приходить на ферму, чтобы проверить боевые качества ружья.

Целыми днями Салман толкался возле чайной, слушая байки водовоза Омара, а по средам ходил в соседний аул, где жил его приятель Карабаш. У него можно было хорошо выпить и закусить.

И вот этот самый Карабаш стал причиной его несчастья.

Карабаш был отменным охотником, а еще он умел варить такую бузу, что не уступит любому вину. Ах, какая буза у Карабаша!

В то ясное утро, когда Салман отправился в гости, зазеленели леса. Они кольцом окружают белые скалы, которые теснятся друг к другу, точно бусы в ожерелье, и кажется, это вовсе не скалы, а девушки-горянки выстроились на лугу перед танцами. Салман предвкушал, как встретит его Карабаш, как они сядут за стол на застекленной веранде, сытно поедят, а потом возьмутся за чаши с кипучей бузой. Он даже ускорил шаг, чтобы приблизить предстоящее удовольствие.

Вот и мост через речку. Вот и мельница с железной крышей. Вот и луг, по которому бродит небольшой табун.

Салману даже пришла мысль оседлать вон того гнедого жеребца и вихрем долететь до приятеля, но, увидев скошенный в его сторону огненный глаз коня и тревожное перебирание копыт, он все же отказался от этой мысли.

Наконец они засели с Карабашем за стол — и сколько раз показалось пустое дно чаши, Салман не помнил. Помнил только, что плакался Карабашу на свою судьбу, на то, что Аслижан его не любит, а ему хотя бы обнять ее разок, прижать к горячему сердцу — так ведь не подпустит. Тут и предложи ему Карабаш явиться к Аслижан в образе медведя и потискать в своих объятиях. Не теряя времени даром, Салман нарядился в медвежью шкуру и вскоре появился у фермы.

Серая с черной мордочкой собачонка, дремавшая во дворе, встрепенулась и вскочила, будто ее ударило током, тявкнула раза два в сторону кустарника, подступающего к птицеферме, и тут же стремглав с визгом бросилась со двора.

«Что с ней стряслось? Неужели лиса пожаловала?» — подумала Аминат и вышла из комнаты во двор, но не прошло и минуты, как она стрелой влетела обратно, белая, как снег.

Увидав ее, Аслижан тоже не на шутку перепугалась. Но, набравшись храбрости, ступила через порог. Где-то в глубине птичника визжала собачонка. Совсем рядом раздался рев: «Му-у!» Птичница вздрогнула, повернулась, по спине пробежали мурашки. Прямо на нее вразвалку шел большущий медведь. Не помня себя, Аслижан бросилась в комнату, схватила висевшую на стене двустволку и, высунув ее в окно, почти не целясь, спустила курок. Вздрогнули от выстрела стены домика, а во дворе раздался отчаянный крик. И когда рассеялся пороховой дым, подруги увидели медведя, распластавшегося на земле.