То «заика», то «золотуха»

— Приступила к правилу: «трех повторений»? — Изогнула я свою правую бровь, «подогнув» левую, и злорадно рассмеялась. — Не сработает! Да… И можешь ещё хоть сто три раза, а там и «пятьсот», сказать… А после — уже и повторить мне это… Я. Не сдвинусь. С этого. Места! Мне и здесь — хорошо… Хорошо? Окей?! «Нор-маль-но»! — Процедила я вновь своё последнее и во всех же смыслах слово по слогам сквозь зубы, потеплее кутаясь в свою же светло-зелёную дутую куртку с капюшоном. И пряча руки — сначала в кармане на животе тёплой серой толстовки под ней. Ну а после чего уже — и в светло-коричневой подкладке первой. Стараясь под ней и своими же плечами приподнять съехавший с ног, обтянутых лёгкими чёрными джинсами, клетчатый тёмно-синий плед. Параллельно ещё подгибая под себя ноги, сбросив в цвет же штанов кроссовки на землю, сидя на и в то же время «в» тёмно-сером стуле для походов: из плотной однотонной ткани, натянутой на металлическую конструкцию. И уходя пусть и не совсем с головой, но и с нижней половиной её, как и лица, в «тепло». Грея своим же дыханием, впитанным и сохранённым в ткани, свои небольшие пухлые и растрескавшиеся губы, уже почти и прокусанные до мяса и крови белыми ровными зубами, что и сами на себя сейчас не попадали, и курносый конец ровного маленького носа с пухлыми розовыми щеками. Оставляя «на поверхности» — лишь как никогда же большие тёмно-карие глаза, продолжающие следить, зондировать обстановку и ненавидеть лишь три вещи подряд. А и точнее: «картины». Ту, что передо мной. Ту, что на мне… В виде растрепавшихся длинных каштановых прядей, что не только лезут везде и всем, вся в рот, но и липнут к моему бледному, высокому и жирному, от того ещё и потному, лбу. Так ещё — и электризуются от синтетики пледа. И пусть широкие тёмные брови периодически сбивают эти мутные капли, разводя их по сторонам, как в море корабли, но ведь и недостаточно для того, чтобы полностью пресечь попадание их в глаза. Где уже и в дело вступают такие же, только уже и длинные, ресницы, но и они не больно помогают, как и спасают. Лишь путают только ещё больше и сами запутываются в прядях, смешивая всё это дело — в какое-то подобие Кузена Итта из семейки Аддамс! Связать бы их вокруг шеи и… «И! Что, «и»? Всё равно же — не умру. Только шея лишний раз болеть будет… И голова — разбиваться на осколки и разрываться на части одновременно! Да… Так и о чём, то бишь, я? К чему шла и, по итогу, пришла? От чего — шла-то?! Да!.. «Картины»!». И ту, что во мне! Ничто человеческое ведь не чуждо… Но и в то же время: «Что человеку хорошо — то демону смерть!». Да-да… Температурный режим и… Теп-ло-об-мен! «Спасибо деду за победу»: как говорится. А отцу — за так ещё и не начатую, но и уже проигранную «в сухую» войну. Бежал же с «поля боя» — так, что пятки сверкали. И тёмные короткие каштановые пряди — летели назад… «Что ж, оно и понятно! Первый уровень, как и первый фильм, сериал или книга из трилогии, всегда интереснее и захватывающе — последующих. А и тем более, когда дело в них касается — не только банального незащищённого «перепихона» и «инкубаторства», но ещё и венчания, свадьбы и самого рождения ребёнка. Позор — «позором»… А ему — плевать!». Но и, как ни посмотри, а ответственность и «авторские права» в этом деле — очень трудно признавать и принимать… «Не труднее, чем… И одну свою голову постоянно забывая — другую всё время вытаскивать. Без напоминания «половинки» и со стороны. Хотя бы — и из своей же задницы: для начала». А я — осталась… с ней. С матерью! Да и так, что и теперь: я — под неё. И словно — человек. «Словно»! Внутри — демон… Снаружи — человек! Но и это же всё — до поры до времени…

Да… Звёздный и лунный вечер в тёмно-зелёном лесу, из выскребающих тёмно-синий полог неба, истыканный и продырявленный светло-жёлтыми точками и жёлто-оранжевым диском, сосен и елей, обещал быть длинным и… Ни капельки не «томным»! А даже и наоборот — длинным и холодным… «Осень!». Только — начало и… Сентябрь! Но и уже от неё — никуда не деться! Да и не хочется… «На колу висит мочало — начинаем все сначала». А и точнее — с момента, где мои мысли вновь так бестактно прервали! И зачем я только попёрлась на этот День рождения?! Даже — несмотря на еду и напитки… Костёр! С рыже-жёлтыми, а даже и красными, алыми языками пламени… На тёмно-коричневых ветках и остатках чёрных головешек угля… В окружении белых, где сколотых, а где уже и знатно обугленных кирпичей… У которого я так и не села! Опять же — мне ведь и так тепло… В самом дальнем углу занятой нами площадки. И лобного же места леса… Где я разместилась! Не говоря уж и за серо-белый разбирающийся пластиковый стол на высоких металлических ножках. Что и вместе с едой и питьём — к земле холодной так и тянет… «К зиме, холодам и одиноким котелкам». Как и всех же нас, собственно! Время от времени и… Под «время»! Пусть и меня же, правда, чуть меньше, чем остальных и… «окружающих» же меня всё сейчас. И всё же! «Часики-то — тикают… Электронные — нет!». Ещё немного в этом окружении — и я и впрямь поверю, что: я — человек. И всё! Только — он. И ещё раз — он… Разуверив — в демонов и дьявола. Ангелов и бога… Во всех смыслах уже! Во всём и вся… В себе и не «в себе»! Да и «придушу» уже сама — себя же. Либо наушниками. Либо волосами… Или на дереве вздёрнусь — теми же первыми. Или вторыми… А может: и первыми, и вторыми! «А ведь могла и дома остаться, отсидеться, прикинувшись, в очередной же раз, что: готовлюсь к завтрашним парам». Но и на кой чёрт, спрашивается?! Они обо мне не думают, а я с какого перепуга и перепоя должна?..

— Девчонки, не ругайтесь!.. Ну не хочет она идти к детям — пусть не идёт.

«Это?.. Это что, сейчас?.. «Мамашка-кукушка» — этого самого пацана?.. Она — вякнула?!». Точнее — мило пробурлила… «Прошу прощения!». Да уж… Последняя стопка «белой», для этой же всё самой «белой», т. е. «блондинки», была явно нокаутирующей! И куда только смотрит её муж? «Не на неё-то — точно». Да он даже и не стоит рядом с ней! Подумать только… Как и я, тоже не любит сбор «всех оттенков розового» и «сериальных штампов» — в одном человеке? «Но и почему-то всё же женился на нём!». На «ней». «И детей завёл от него!». От «неё». Как животных, честное слово… «Но и не родил же!». Да. Родила — «она». Но и лучше спроси-скажи — кто «воспитал». И «кого»… Уж точно не того же самого всё пацана, что никак не слезет с колен… моей матери! «Того-то — родил и не воспитал, «завёл» точно». Девчонка-то — попроще будет. «Постарше…». В сравнении — с ним. «Да и посподручней». Хотя бы и тем, что я её не вижу сейчас, в отличие всё от него. Она мне хотя бы глаза не мозолит… «Опять же и всё ещё — в отличие от него!». Но и на чём я вновь остановилась, сбившись?.. «Розовый». Да! «Розовый сбор»!.. Спортивный костюм. Дутый жилет. Кроссовки и… Флисовый плед! Собрала ж — всё, что могла и «не»… «И ей бы со всем этим — прямо отсюда и…». «Отсюда»!.. «В костёр». Или на показ мод… перешедший резко бы и в тот же самый момент, как она пошла бы, ака «поплыла», в баттл и сброс. «Только — и не на маты, а в жерло вулкана». Или к аллигаторам… «А ведьм ведь сжигали и за такое!». Как и за отсутствие рыжего, к примеру. Да. Зелёного… Но и зато — за «наличие» розового! А уж и подобных-то «стерв» — и не за такое!

Осматриваю окружающих, в поиске тёмной макушки и самого Сер-жа, с выбритыми, «молодёжно», висками — и нахожу его «при деле». «Своём»! А до неё и её — и никакого нет. Пьёт себе… с почти лысым русым другом в сторонке… и ничего. Разве что — поделив на двоих любовь к тёмно-зелёному цвету в дутых жилетах и тёмно-серым спортивным костюмам, заправленным в высокие серые кроссовки. Будто бы и не сговариваясь. Но на деле… «Плевать»! Стоят себе вдвоём — и в ус не дуют… Молодцы!.. «Раньше я представляла себе ад — в виде комнаты, где всё, вот «абсолютно» всё, выполнено сугубо в розовом свете и цвете… В розовых тонах! И розовых же оттенках… Этакие и пятьдесят оттенков розового! «РКБ»! Личный ад. И личный же сорт… Но! Всё же взаимосвязано: сорт — смерть — ад! Красота…». Среди бегущих! Кхм… «Розовое! Все и всё… Люди — тоже! Но сейчас, вновь и вновь осматривая эту гоп-компанию, понимаю, что отныне моим «личным адом» — будет компания алкоголиков-проповедов-философов!».

— Я не хочу, чтобы она слушала то, что мы здесь обсуждаем!

Какие мы — циничные и принципиальные… «Аж бесит!». Не так сказала… «Бесит», что мы с ней в этом — «так» похожи! Уж если вцепимся во что-то иль кого-то — хрен же отпустим… сами. И надо же… Хоть где-то, наконец, проявилось наше с ней родство! Та-дам!.. «Вот, что я люблю». Раскрытие и вскрытие — «под конец». Не «оленей»!.. Но и — определённо в лесу! Тут — какая-то своя атмосфера… для этого… всего. Хотя… Кто-то же точно сегодня уйдёт и пойдёт же к себе домой — на «рогах». А вот от какой именно «измены» — каждый решит для себя сам: в процессе.

— Анька права, Люсь! Вдруг, наслушавшись всего этого, она и рожать не захочет…

— А я и не захочу! — Широко улыбаюсь, резко прерывая «третью-же-мать».

«Третью», как уже водится, не по порядку, а «по значению», для сегодняшней же всё и здесь-сейчас коалиции #яжматерей, «Юлу». Жену же и того же самого всё светловолосого друга — Дэниса! Из рубрики: «Тупой и ещё тупее». А и точнее: «Худой и ещё толстее»! Но и, как ни странно, бесящую меня — чуть меньше остальных. Ведь ещё и не выделяющуюся особо на фоне, как и «своего» же всё тёмно-коричневого большого бревна, да и таким же своим костюмом: «цвет в цвет». С кроссовками и жилеткой же — под и в «цвет ночи». И короткими же волосами — в цвет костра. «Не ведьма…». Но и сжигать бы было — жалко! Да и сын у неё — ничего. Опять же, как и в случае с той девчонкой, будучи — «вне зоны действия сети», ака «моего обзора». Прекрасный парень! «Нечего сказать…». Ну и разве что ещё — старше её. И почти что — ровесник мне. Что так. Да и что «этак»… А слова же, «что надо», уложили на лопатки — похлеще стопки «белой». «Словесный апперкот!». Даже мужья этих самых же моих-не-моих подруг дней суровых — обернулись и воззрились в непонимании на меня. «Добрый вечер! А что это значит?.. Я наконец-то привлекла ваше внимание? Я рада! А вы?..». Да будто мне и дело есть!

— Что, прости?

«Кому должна — …». И голос, кажись, пропал… «Эффект достигнут!». Я добилась! Пора же теперь расшифровать — попроще… «Для эрудитов и сугубо понимающих»: так сказать. Для особых… «особенных интеллектуалов». Сейчас. Здесь и… Всегда!

— Я как-то неправильно выразилась?.. Не «по-русски»?! Я. Не. Собираюсь. Рожать! — Повторяю дотошно и дословно. Выделяя и разделяя, подавая каждое своё слово, в последнем же своём предложении, отдельно им и друг за другом вновь. — По крайней мере — не сейчас. Может, лет так… через двадцать… — но, когда прибавляю в уме к уже имеющимся же своим семнадцати, кривлюсь: можно же и ещё взять, да и ещё накинуть, — …пять! Да и вообще — хочу ребёнка из детдома! Где-то — «так же»… лет пяти. Не хочу вот — подобного… — насильно проглатываю «отродья» и указываю головой, не рукой и не пальцем, конечно, я же такая «вежливая», прямо и «пай-девочка», «припевочка из Choco Pie», «нарисовалась — не сотрёшь», на мальчика в руках… «Анн-ы».

«Забавно, я даже в мыслях — её по имени называю!.. Когда же она стала для меня не «мамой», «матерью», а просто… «Аннабель»? Когда и стала… «Анной»?.. «Аней»… Да и «тётей Аней»! Не говоря уж и об отчестве… с полным именем. И не припомнишь же! Что ж… Да… Что у пьяного на уме… Глядишь — скоро будет и на языке! Демоны же — по мыслям… Это ангелы — по словам. Перейму у них это и… Тем более что и они, «светлячки», куда более приближены — к… «челяди». А тут «они» — все, как на подбор. И я — как самая же тьма из тьмы. И… «Дядька Черномор»! И смешно. И плакать хочется…».

Компания пребывала в шоке от моих слов, а я же была спокойна, как удав. Впервые! Хоть и помнится… А!.. Ну, Аннабель мне и сказала… Она мне и говорила о том, что я: слишком много стала говорить. Но разве это плохо? Ведь и даже если я и отхвачу… А что и скорее всего — разъярённый и мечущий молнии в меня, громыхая же ещё при этом и параллельно голосом, взгляд Анны: не предвещал ничего хорошего… Я буду точно знать, что «получила» — за дело. И что свою позицию — отстояла! А не трусливо убежала, поджав хвост… «Да, Ань! Я теперь — не прячу глазки в пол от проступка. Не прячу их и от «грязного слова», сказанного при тебе… А порой — и тебе же. Да… Я теперь — другая!». «Я теперь — гуляю!». Как меня занесло-то, однако!.. Здравствуйте… «Другая». Да! Иная… Пора бы уже и привыкнуть! Хотя бы — и начать…

Да вот и только каким-то образом ощутив, что говорят о нём, ребёнок в её руках зашевелился, завошкался и… как-то даже тихо заныл. А там — и почти что «завыл»… Вновь перетягивая всё внимание, как одеяло и с меня же, на себя! «Надеюсь, во сне тебя волки грызут. Да и вовсе — уже загрызли… Загрызли и сгрызли! Будешь знать — как семейное счастье воровать». «Плохая»?! О, да, не спорю! Эгоистичная и лицемерная? Самолюбивая и самовлюбленная?! Дайте две… А там — и четыре! Только и подержите моё пиво… Да! Это всё и «даже больше» — я и… «Да»! Но и лишь потому, что: не хочу делить Аннабель с кем попало! Какого чёрта он вообще именно к ней спать улёгся?! Есть же ещё как минимум — два тёплых места… Пусть к ним — идёт! На их счёт — претензий нет. Вообще и «тем более» — плевать! Как и им — на меня. На саму меня! Хотя…

Их и, правда, так удивляют мои слова? Неужели они считали и считают же, как видно, до сих пор, что дни, плавно перетекающие в недели, а там и месяцы, годы, проведённые пусть и не постоянно, Вселенная, спасибо, избавила, с их детьми и «не», в качестве «взрослой» и «няни» — смогут настроить меня на беременность?.. Роды и… «Своих» детей! Да чёрта с два! Я их — ненавижу… «Уже»! А что будет, когда у меня появятся свои?.. «Ещё»! Я же убью — их… Тут же! И глазом не моргну. Без суда, причины и… Следствия. Что уж говорить и за причинно-следственные связи. Да и до рождения ещё… После зачатия. Коль не пресеку — до и «во время». Чего хотелось бы — неимоверно, конечно! И что я даже, «я» даже, готова вновь вспомнить ещё и о боге, да и всех богах кряду, моля ещё и их, вместе с Вселенной, об этом. Одновременно. Всех и… Вкупе!

«Вот уж, правда… «Не оставлять»!». Да… Если уж я что и поняла из собственной жизни — никогда не оставлять старшего ребёнка с младшим(и). Не родным(и)… Да и родным(и)… И надолго! Рано же или поздно — это въестся и… На будущих детей и внуков — можно будет по- и смотреть… только в чужих руках и у чужих же людей. А там — в род- или детдоме. В то время как прелюбимейшее же и первое, «старое» чадо — вступит в ряды чайлдфри. А там уж и до «парада» — недалеко. И ладно же ещё, если дирижаблей! Та же тема, кстати, с работой и семьёй… Чрезмерная слежка и опека, забота — дадут по мозгам, перевернут игру мира… И добро пожаловать — в мир без детей! Рай или ад… Каждому — своё! А что, собственно? Увлекательно! Мир. Без. Детей! Кому: «Я. Тебя. Люблю!». Кому: «Выходи. За. Меня!». А кому — это и эти же три слова! Вкусовщина и цветовщина — всего.

«Нет детей — нет проблем!». Как с нервной системой и её же клетками… Я никогда не делала и не делаю того, чего не понимаю. «Зачем»? Зачем — дети? «Стакан воды»? Опять?! Да я его сама налью и рядом же с собой поставлю, чтоб далеко и вообще не ходить. А лучше — фильтр или бутыль. Дальше — что? «Хочется»? А мне вот — не хочется. «Смысл жизни»? Нельзя вкладывать в детей — «свой» смысл жизни! Он. У каждого из и них. Свой! Да… Они найдут — его. Как и каждый из нас же всё. И найдут — свой. А «критик», в свою очередь, пусть попробует для начала, а там и лишь ещё начнёт, «найти» и «свой». Без них! «И ведь сразу — закрыли тему». Какой смысл может быть в том, что не ты себе дал и не ты у себе же отберёшь? «Тебе, не спросив, дали и так же, не предупредив и не сказав, от тебя же отберут». В жизни. Нет. Смысла! «Вкладывать его — в семью»? А если семья развалится? Смысла — не будет? «Но так же ведь — и в обратную сторону. Не будет тебя — не будет семьи. Детей…».

— Тихо-тихо! Спи… — зашептала Анна, нежно и ласково укачивая это… «отродье».