И так — в замкнутом колесе… Круге… И кольце! Из разу в раз… Снова и снова! Не понимая причины… Следствия… И связей. Зато и всякий же раз проходя мимо одного и того же серого кирпичного пятиэтажного дома… Под одним и тем же полуразрушенным серым бетонным балконом на четвёртом этаже… С сине-зелёным металлическим ограждением-бортиком… Без и тёмно-серой металлической крыши: серый бетонный пол пятого этажа балкона — его крыша и… хватит, ладно, видимо! Не замечая и сидящего, свесив обе свои «ноги» наружу из-под бортика, человечка… Мальчика! Лет пяти-шести… Что и будто ведь: «Серый металлический стул»! Торчат же лишь — две металлические статичные «ножки» и… всё. А на деле — два серых металлических протеза! Он — инвалид на обе ноги и… Их после и до колена — просто нет! Не обращаешь внимания на него и… в принципе, когда проходишь! Так ещё и расталкивая параллельно, как ты думаешь, «сборище зевак» из женщин и мужчин, детей всех возрастов… под этим самым балконом! Ведь и не знаешь же, что после очередной ссоры и потасовки, с которой людям в той и его же семье не помогли, муж избил свою жену и мать этого же самого мальчика и… закрыл ту в кладовой-чулане. А сам — заснул в кресле с непотушенной сигаретой во рту! Перед тем, как и сам же их сын закрылся на балконе, чтобы не видеть и не слышать всего этого! И не видел же. Не слышал… Как и то, что там начался пожар! Незнание же, что и эти же все «зеваки» столпились из-за него, «мальчика», всё ещё и по тебе же, освобождает от ответственности! Не говоря уж и за те самые жёлто-рыжие языки пламени, что пока только и отражались в треснутых местами стёклах белых облупленных деревянных дверей балкона… Пропускающих так же пока лишь и только небольшие чёрные змейки… дыма!
А ты их распихивала всякий раз… Мешали же они тебе — пройти в клуб! Как и ей. Как и той. Как и… другой! Словно бы и проживая же день сурка… на повторе. Не видела, как шла. Не видела, как и уезжала… Как и тех же всё «человечишек», что расступались перед тобой такой же новый-всякий раз… подчищая и помогая руслу реки-ручейка! И не понимала — «что» за мальчик. Да и «мальчик» ли, на самом-то деле? Как и все. И только когда он спрыгнул вниз и разбился о серый же асфальт… Так и не получив возможности — быть схваченно-пойманным теми, кто перед тобой и в этот самый момент расступился… Они и обращают внимание на него! Они. Не ты! Да и когда уже видят кровавую лужу вокруг его чёрных коротких волос головы и белой футболки с шортами такого же небольшого тельца… И понимают, что это — действительно не стул. Ведь и до этого — так же, как и ты сама, видели общее. Но и не от и к частному! Не в деталях и мелочах… Не в частности! Замыливая и замылив глаза — своими проблемами. Пожаром скорее и именно своего дома! Который и не весь-то горит… Но и боясь возможного переброса огня — на их квартиры. А там и соседних домов… А не сгорания мальчика и его семьи. Их квартиры! Не пеклись и о его спасении… Хоть каком! Не говоря уж и за тех, что при- и набежали из рядом стоящего белого кирпичного пятиэтажного дома: негодуя, что их дому такого внимания не оказывают. «Он не горит!». «Но и тоже ведь заслуживает его — к себе». Как и ты! Как и твои «отношения». Которых, толком-то, и не было! А было «задание». Которое ты — ещё и провалила! Выбрав из «двух зол» — меньшее. Как ты же и вновь всё считала: «за» и «про-тив» себя. Ведь эта семья — у тебя уже в печёнках сидела! Не исправлялась. Не менялась… Ты помогала, а всё — без толку. И забила! Оставила их — при себе-них! И себя — при себе же. По итогу же и всех — без себя. И сама осталась — ни с чем-кем. Уверенная, что все беды — из-за нарушения правила и отношенческого запрета. А вышло так, что… и нет! И тебе бы его простили, вполне, если бы не пренебрегла своей работой! Но ты сделала это — и обрекла их на общий игнор и смерть! И теперь — влечёшь их же всё, пусть и всё с твоих слов и такого же отношения, «жалкое существование»! Где всем плевать, что тебе плохо… И где ты — должна им всё отдавать. Забрав до этого — с лихвой. Гори же теперь и выгорай — на радость тем, кто этого… и не оценит! А ещё чего лучше — вообще: «осудит». Твои тупые песни и оголтелые танцы — ни о чём-ком. Стоили ли этого крылья? А стоили ли — их жизни? Когда замкнёшь свой десятый круг — тогда и поговорим!
Пьяный романтик
(Cover — Mary Gu; «AM-A-S» — «Козырев — любить страну и ненавидеть государство» / вДудь, «Believe» / Дима Билан, «Страшилка для Нюши» / Смешарики; Клуб Романтики: Секрет небес)
Сколько вечеринок повидал этот город «культуры и искусства»? А сколько и ещё мог повидать? Да и сколько так же всё повидает?.. Но уже — без меня! Чёрт бы побрал эту любовь к чётным числам и… твою ненависть к ним же. Но и любовь, наоборот и в свою очередь, к нечётным. И пресловутым разбросам их же… через два. Да ради всего… не «нашего»… святого! Ты даже в этом — соглашался, не соглашаясь. Крича «Ненавижу!» — всё равно любил. Что меня. Что и эти же всё… самые числа. Что и эти же пять граней и углов — своей отсутствующей души и разбитого сердца… Помноженные на семь грехов и девять же кругов ада соответственно! Такая вот «несвятая троица»: из меня, тебя и… «тебя же». То есть: «твоего эго»! Что облюбовала эту «высокую точку». Некий и Эверест-Олимп — в одном «флаконе». Вот только и вышедшую боком на позор, а не богам во и… на славу. Хотя и опять же, каким богам? Да и кому? Для кого? Все ж когда-то, так или иначе, были ангелами и… «богами»! Все когда-то расстались, расставались и… расстаются по сей же день… с этим. А кому и зачем? Для кого? Надеюсь, по крайней мера, что и с причиной чуть получше, достойной и… нежели у меня! «Рома»! И этим-им же, как и именем, всё сразу сказано. Хотя нет… «Почти». Ведь ещё есть и… Даниэла! Он и я! Демон и… «демон»! Ну а вот теперь — точно всё. На «момент» и… «Поток»!
«Любовь — слепа. А ненависть — зряча»… Как назло! И вот, чего б мне не раскрыть глаза раньше, да? До того самого шага, когда всё и полетело к чертям? Когда и я сама же полетела к… ним! Не сдались ему «светлячки», понимаете ли! Конечно… А мне вот — очень сдались «тени», «скелеты» и… прочая такая и не «погань». «Сдалась»! Да. Ещё как… И я сдалась! Тогда и… на тот ещё момент. А сейчас… Сейчас — не уверена. В первом! Как и в том, что не сорвусь вновь в пропасть и бездну. Но уже и не ради «кого», а «против». Не назло! По доброй грусти и доброте же душевной… В ностальгии к своему прошлому. Светлому… прошлому! И в нежелании видеть тёмное будущее. А оно ведь и, правда, «тёмное»! Хоть и было «всегда» таким. Что и тогда и в его же так же всегда расширенных чёрных зрачках. На фоне голубых радужек и белых яблок глаз… Что и сейчас, смотря вдаль. И будто бы — за горизонт… Что смешивается с уже темнеющим беззвёздным небом и почти по- и затухающим городом. Дороги же, как артерии, капилляры и вены, всё продолжают гонять «сгустки крови» и «нервные световые импульсы»… Рассекая серость улиц и бело-жёлтый свет фонарей… Становящийся рыжим и даже огненно-оранжевым, как языки адского пламени, стоит ему упасть на красные или бордовые кирпичные стены зданий. Так ад зиял в раю и рай же ниспадал в ад! И это… нормально. Ведь и это — тот самый закон равновесия и баланса… Гармонии! Где свет — не может без тьмы. А тьма — без света! Они — всегда рядом. И ближе, чем и просто «близко». Где-то и «всегда» недалеко друг от друга… Под «боком», «ребром» и… «за пазухой»!
И я была «такой»… И я была «рядом»! «Недалеко». «Близко» и ещё «ближе»… А после — и в нём же самом. Чтобы это ни значило. И как бы это ни звучало… Да! Просто бездна взглянула в бездну и… червоточина моих тёмно-карих ореолов попала в плен смерча в океане и одновременно небе! Воронка последнего утянула на самое дно первого… И погребла под тоннами воды! Уводя всё дальше и… глубже. Где и, нет, не горячо. Где — адски… «морозно»! И «обжигающе холодно». Так вот… Ад замёрз, а небеса разверзлись и… вдруг загорелись! И в этом — гораздо проще убедиться, помня ещё и про палку, стреляющую раз в год. И про горящую воду… А тут, всего-то, небеса! Та же ведь и вода… Что и в облаках: в виде пара и… испарений. Что и в виде кислорода… Но и не углекислого газа! К худу ли, к добру… Но если бы можно было смешать добро и зло, как чёрное и белое, в равной степени и пропорции… Вышло бы нечто такое и тут же «этакое»: серое и… горючее. Легко воспламеняемое… Горящее и… взрывоопасное!
Прямо, как и те холсты, что сейчас сняты с окон «в пол» в белых уже и порядком побитых не только временем деревянных рамах и отставлены по углам серых так же осыпавшихся бетонных стен. Где и лишь какие-то — подняты и унесены… под самый же металлический купол. На второй этаж! По чёрной металлической винтовой лестнице… С какими-то витиеватыми вензелями в перилах. Но вряд ли и они останутся целы! Что в том, что и в ином случае. Ведь если и «кто-то» захочет, чтобы всё горело, загорится всё. Ну а пока же всё и «нет» — «горел» лишь пол со светло-бежевым линолеумом… от энергичных танцев, больше походящих и на обычные прыжки с выброшено-подброшенными вверх руками. И заброшенными ещё параллельно назад головами! Парни и девушки… Демоны и ангелы… Люди… Люди и кони! Козы и козлы! Всё смешалось, тряслось и… дрожало в цветной светомузыке и под какой-то незатейливо-«интеллектуальный» бит! Почему бы и нет, собственно? И в культуре — всегда найдётся же и есть место… «бескультурью». И всяческому же! В косметике и внешнем виде… Внутреннем «не виде» и «связях»… Конечно! И, собравшись всеми цветами и смесями, «перемешиваниями» цветов радуги, они внеслись и рухнули потоком в эти стены, пол и потолок, разрушив всё своим цунами!
А ведь ещё и изначально — всё разрушила я сама. Но и к чему эта лирика, да? Да и где я могла бы спасти всё это, вся и всех, начав просто и наконец-то, вновь же… «с себя». Ведь и же — начала с него! Как и любая же на моём месте… «влюблённая дура». А ведь и казалось бы… Нам всем — по двадцать. Чуть меньше… Или чуть больше! Но вот я — и стою перед окном в шкуре зебры… Будет точнее для «защитников природы» и лучше для меня же сказать всё же: «пледе»! И смотрю на мутные огни машин и на сами «пятна» их в общей куче и таком же гвалте цветов вокруг и внутри них. А вот они — пытаются пробить пол! После — ещё один и ещё… Пересчитав их, как и донья, до самого влажного ещё и «в цвет» после дождя асфальта. И рухнуть… в самую преисподнюю. Продолжая празднество — уже и на балу Сатаны. И в ночи непосредственно самого и непосредственного дьявола!
Да уж… И если парни — ещё как-то более-менее со мной «солидарны». Не потому, что я — это «я». А потому, что они — это «они». И слишком «важные и умные», чтобы не поддаваться подобным «эпилептическим сдвигам». Зато и не — в разрезе всё выпивки и сигарет… То их «экс». Настоящие и будущие… Или прошлые. Уже вовсю седлают лестницу на предмет… подоконников. И это же — ещё полбеды! Есть же и те среди них, кто посещает «пилон» и «стриптиз» — непосредственными же участниками самого и всего же процесса. И это — видно! Как и их желание «принимать желаемое за действительное». Вроде — и его же паха, как и подставки для шеста. «Кому-то» явно впирают домашние солонки и перечницы! Что ж… Да и не одним же «обломом» — едины! Испытайте же свою удачу и фантазию с воображением на прочность… А после — и свою психику! Ведь и само же желание жить «в самой высокой» точке города. И на таком же этаже… Как и проводить подобного рода кутежи там-тут… О чём-то да и говорит! Как и, например же всё, дорогущие тачки и дома… Восполняя утраченное и потерянное! И прыснуть бы ядом или кислотой… Желчью! Да и только факты — говорят уже и сами за себя. И добавить к ним — нечего. Разве что и только то, что его нос — куда длиннее и шире… «исподнего». И посидеть на нём, как в рекламе, не оскорбление, а реальный призыв к действию… В удовлетворении своих-ваших плотских и животных потребностей. А «иначе» — никак! Главное — не порезаться о его бледные острые скулы и… не обрести вдруг на и в себе ещё одну «точку» баланса-равновесия-гармонии… «для проникновения»! Не говоря уж и за ещё одно «проникающее» — в виде существенной горбинки подбородка. Ну а узкие губы не пропустят ни одного миллиметра нежной кожи… «Постараются»! Если же «нет», то длинные светлые ресницы, как и такие же широкие брови, соберут вдруг и «ушедшее за края». Когда и наполовину пустой стакан — станет наполовину полным… В тоже время, как и «худой» коротко стриженный светло-русый — пожирнеет и потемнеет на несколько тонов… От пота и «приложенных усилий», стёкших таки ещё и по высокому лбу! Ну и как бонус же ко всему — его же чёрная рубашка в крупную красную клетку… на утро. Если «фанатка» и успеешь сорвать «куш» вечером — в виде его чёрных же подтяжек… висящих у земли. Как и почти что его же «в цвет» джинсы. Но и не забыв — о шляпе. Под рубашку! И «убогий лук» — будет собран… под босые же ноги. Что и не придётся даже искать его «белые» кроссовки со штанами. Как и нижнее белье. Что его, что и… Неважно!
А «важно» же как раз то, что где больше двух — говорят вслух… И «третьей»! А иначе — зачем эта любовь и… к нечётности, верно? Это же я могу любить нас же двоих и… с собой. И «за» двоих же! А после — одного. И двух… Но и — как наших уже с ним детей. А он — не разменивается на это. Третий — не лишний, в его же случае. Как и пятый! И так далее… И если вдруг я не даю «новой жизни» ход — он даёт ход и шанс «другой»… Но и в случае рождения детей, стоит понимать, четверо — его не устроит! По той же всё причине: «нечётности». Как и в случае, если я уже и заведу кого-то «на стороне»… Вместе с ним же! И вот — мы «два на два». И «шах» — снова за ним! Он же — не отстанет и отстаёт… И речь — не за семью и её количество. Речь — за «партнёров» и «связи». И их «безусловное» качество! А там — и «семь». И «девять» и… одиннадцать! Он отобрал всё! И отберёт же — ещё больше, если с этим не покончить… За «тринадцатью» же — пойдёт и двадцать пять. Двадцать семь… И казалось бы — промахался с моим Днём рождения. Где-то между… Но — он взял больше! На одно «очко»… Забирая мой месяц, вместо своего! Он ненавидит нечётность, но рождается в ней по числу… Первому из двух! С зачёской и засечкой: «двадцать». И первому же — летнему! И «умирает» — по чётному месяцу! Я ненавижу нечётность, но делаю то же самое: только наоборот. Между… И первому осеннему! И раз за разом же… Мешая чёрное с белым. Как кофе со сливками или… молоком. Как кофе с мороженным. И… Хрусталики же в карем цвете!
Его «природная светлость» — уступает его же сущности! Когда же я — «лютый контраст». Не только — по сущности… Но и по внешности! Тёмно-каштановые кудрявые пряди цепляются за синтетику пледа и забиваются в колтуны под серой футболкой. Чёрные длинные ресницы моргают чаще крыльев бабочек… Что так и «догнивали» под «ложечкой» желудка! В попытке — то ли сбить уже начавшие подступать слёзы. То ли и, как в камере телефона, приблизить изображение в мутном и грязном стекле… За которым всё ещё живёт город — по одну сторону. А по другую, одновременно и снова, погибаю я! То и дело — ловя отражение цветных софитов… И вибрацию сотрясаемо-отражаемой поверхности. А в ней уже, отблесками, силуэты и… неоднозначные позы! Глаза не щурятся… Так что тёмные широкие брови остаются статичны. И волны бледного узкого лба остаются в гавани… Лишь и при лёгком бризе. Зато скулы — гуляют под желваками, как и те же всё по ним, наперегонки! Узкий и курносый нос — морщится. И вместе с ним — поджимается округлый подбородок… Под давлением и буквально же выдавливание пухлых губ! Закусанных и прокусанных до треска нежного бледного кожного покрова… В связке и с ладонями, что готовы окрасить белые полосы пледа… кроваво-красным «месячным» рисунком! Но и не так сильно, как тёмно-синий кардиган или такие же джинсы… Которые впитают всё — гораздо раньше! Ведь и именно так — выглядит фраза: «Всё в порядке» и «Всё нормально». Когда и на самом-то деле — это не так. Просто убираешь основное и… оставляешь второстепенное. А «на случай важных переговоров» — соврёшь и подотрёшь… Добьёшь всё — синими кроссовками. Не впервой же прятать капли чего бы то ни было ступнёй и… подошвой. Хоть и впервые — не от «неуклюжести»!
Порядок! Всё просто и… Нормально. Да вот — и не просто, и не… Неспроста! В мечтах, как и во всём, есть «свой» риск. И если ты его не вскроешь раньше, чем он тебя — он вскроет тебя и утащит за собой… В пучину мук и страданий. Горестей и одержимости! Но и куда уж «хуже», правда? Некуда! Как некуда и «неоткуда» идти… Что в мыслях. Что и в помещении… Дым и пар! «Градус»… «Металл» с губ — смешивается с приторностью женских духов и удушливостью мужских одеколонов! Удушливостью — свободы и… лёгкости. Морского бриза… Лесной свежести и… Горной морозности! Словно бы — лёгкие подстроились под отсутствие кислорода и стали требовать его меньше… Но вдруг он появился, а вдохнуть больше «нормы и стандарта» — ты уже не можешь. И задыхаешься! Как и с этими же всё чёртовыми цветами… «Лилии»! Он же запомнил мои любимые цветы… Пусть и не дарил их никогда! Зато — дарил ненавистные. Хоть и чётное число! Прощупывая почву, таким образом, и… ища спусковой рычаг детонатора. Когда мне уже наконец-то и окончательно сорвёт-снесёт башню и я… снесу «кого-то». Так и не нашёл! Но и надежды же до сих пор не терял… А я — не теряла своей врождённой сущности и приобретённо-природной сучности. Следуя одному, но и такому прекрасному, совету и завету… О холоде и к «холоду» же! Месть должна быть — только «такой». И те же всё цветы… в литровых стеклянных банках с грязной, перемешанной с краской водой… всё и меня же саму так же бы «прекрасно» поняли, если бы и не приняли. Как и я же всё — их! Этот же «цветастый пчелиный рой» — просто принёс себе же сей нектар! Как мило… И всё. Забыл! Пока «дети же природы» — тухли в «тонах и полутонах»… вчерашней и позавчерашней давности. И, отцветая, опадали своими лепестками на пол. «Белый»… Цвет смерти! «Розовый»… Цвет «впитавшейся» смерти! Деньги же были на всё, кроме ваз! Пьяная романтика… «трезвого» же художника! В разрезе. И под лупой… В призме! Хватало и на полуразрушенные хаты на ночь… С кучей деревянного и бумажного хлама! Стеклянных бутылок и бокалов… Со всем и сразу смешанных. Либо с чем-то отдельным и определённым… Но и «на донышке»! И «это» — по всему же полу! По всем и углам… С какими-то и пластиковыми красными стаканами! Уже под сигареты и… «трубочки». Музыкой и светом… Светомузыкой! С «горкой» хватало — и на шикарные апартаменты для жизни. Но… Будто бы и его же всё «прекрасная оболочка» и весь «хаос души» — в одном и… перед глазами! Весь же тот «лоск и статус» — лишь картинка… За которой сплошь и рядом — только тёмные закутки и… зацепки. Страшные узлы и… путанные нити! «Ужас изнанки прекрасного передника», как… естества! «Частичный порядок внешний» — лишь только прикрывал «полный раздрай внутренний». «Гений внешнего порядка»… властвовал над «тупым и внутренним хаосом». И это — как антоним «умного»… Так и нет! Но и больше же всё же: «да». Пациент скорее и именно — «мёртв»!
Да и под рассвет же — они закругляются… И засыпают — кто где! На полу и посередине… По углам и у стен… Подстелив по себя и всё те же несчастно-икающие картины… А там и вовсе — укрывшись ими! Не из-за холода. Не все… А забавы ради! Ведь и «хладнокровные твари» — могут обойтись и без таких нужд. Что и… Как и «теплокровные» же всё, собственно! Главное же там и тут — слово: «твари». И не от «творчества» или… боже-дьявол, упаси… «творца»! Да и мы же все — не такие разные в этом. Как и в отсутствии взаимности… практически во всём. Но и это — понимаешь лишь в процессе, если и не под конец! Когда всё же занимается ярко-жёлтое, почти и оранжевое пекло-солнце… Будто — и один из костров всё того же ада поднялся над Зёмлей! Подогревая первый ещё своей и большей частью, а последнюю — уже и меньшей, как и тёмное, пусть и помаленьку уже начинающее светать, небо. Словно и чугунный чёрный котёл-казан… на бело-чёрных же головешках угля! А в комнате — появляются первые светло-жёлтые и белые лучи. Не разделяя пока всей яркости и сочности светила… Но и тогда же — приходит «на помощь» и очередь: «искусственного вмешательства». Дабы и ускорить процесс! Процесс — всего и сразу… Избавления от серости и темноты!
Плед почти и тут же подлетает и улетает в сторону неудавшегося Казановы… Полоска — «идеально» сочетается с клеткой! А оставшиеся банки — так же идеально гармонируют, будучи перевёрнутыми, с полом. Кругом и на боку — к прямоугольнику! В воде — нет ничего такого… А вот в воде с парацетамолом — есть. С ним — отлично и довольно-таки долго стоят цветы! Одинаково качественно и количественно… А в водке — и ещё дольше! А уж когда пары одних таблеток смешаются с другими… И в закрытом на все замки помещении… Так «удачно» закрытыми же именно мной… Ведь я их встречала и пропускала. Не палясь… И как образуется пар! С его «милого подарка» в виде металлической зажигалки на серебряной цепочке шеи… Что сейчас снята и сжимается правой рукой в рукаве кофты… Поджигается с одного «чирка» и улетает на плед… Ни в сказке сказать. Ни пером описать… Разве что в кошмарной и… Крыла. Чёрного крыла! А мне же — выход заказан… И через окно! Неплотно ещё и закрывая его за собой. Огню — нужно дышать. А им — не нужно! Но и так же, чтобы шире и последним открыть было нельзя. Вдруг проснуться раньше времени — и захотят вылезти. А если позже — все взятки будут гладки! Но они — не захотят. Цепочка окислится и расплавится раньше… И даст «серебром» же по из обонятельным и нервным окончаниям… По мышцам, двигательной активности и сознанию… Жизненным и живительным силам! Ну а первому уже и тогда — можно и будет всё! И даже — больше перечисленного мною сбоя их же организмов!
Грехи и пороки — полыхают в огненных девяти кругах ада! Начиная «святой троицей» под пледом… Пятью «музыкально одаренными» за музыкальным же чёрным пультом и колонками… Тремя «картинными эстетами» наверху… И тремя же «разбросанными в разнобой» по углам и полу! И лишь одна из которых, я, уже на металлическом парапете крыши… И смотрит на город — в первых лучах наполовину уж и показавшегося солнца… Разгорающегося будто и с двух сторон! Но и сзади — горячее и мощнее. Слыша на задворках лишь приглушённый писк и визг… Смутно похожий на скрипку! «Прекрасную» скрипку… личного «Чёрного Ловеласа». С адским пламенем в глазах… Лавой по венам… И с амброзией — по артериям и капиллярам. Что и так удачно смешаны с кровью… в высший сорт «вина»! В иссиня-чёрной же «бутылке»… Под высокое горло! С чёрной же «росписью»… И такой же «пробкой»: «выточенной» — по не образу и не подобию! С двумя алыми «солнцами» — в чёрных «перистых облаках»: в два слоя — под и над. И густыми «облаками»: в одну почти что и полосу. Лишь с небольшим разделением! С резными и острыми «краями»… Под «полные» ободки. Два! Друг над другом. И над одним узким… С ямочкой! И ему не нужны песни, чтобы нести творчество. Как и не нужны коньки, чтобы нести искусство! Он и сам по себе же… «Несущий свет»! «Бледный» свет… Иссиня-чёрный же! И на контрасте с белым… Так ещё и сносящий за собой туда, где его и нет! С одного же своего-его прыжка и… лёгкого приземления: с помощью уже и его-своих чёрных «крылатых лент»… за горлом. И моего — до асфальта! Без помощи и заблаговременного торможения… С красными разводами вокруг моих же «разбито-растрепленных» чёрных лент! Будто — и алой окаёмкой. Под траурными лентами! За семь душ, как семь грехов… И одну, но не свою душу, как девять кругов! Он любит чётные числа… И восемь, не шесть, как знак вечного и бесконечного… хаоса! Под прикрытием «мгновения» и «своего» же видения мира! И накидывает, ко всему, как оценку, ещё и «отлично». Как «двойная метка» и… принадлежности к себе-нему. «Л» и «Д»… Будто бы и сам подбирал мне соответствующее себе — моё же имя. И не «будто бы»!
Сдавайся
ebooksa