То «заика», то «золотуха»

«Не убивай — хотя бы себя и своё!».

!

Только как бы с тебя слезть, чтобы завязать…

Делает фото- и видеоотчёт под свой же ответ «Тебе можно, а мне нет?» и, бросив телефон к уже взорвавшейся и горящей машине, разворачивается и уходит, так и не заметив сколько их там было на самом деле: и не только самих телефоном, машин и… частей.

Музыка звучит

(Cover — Ханна; «AM-A-S» — «Same Old Love» / Selena Gomez)

«Всё в порядке, мам». Улыбка в камеру. Щелчок. «Отправка». Лишь «Маска счастья», спадающая тут же, стоит только закрыть мессенджер или соц. сеть, заблокировать телефон… И вот уже в «чёрном зеркале» экрана — настоящая она. С истинными эмоциями и… Натуральными слезами. И вечером — всё так же и то же. Видео звонок. «Фэйстайм». Она снова: «Счастлива». Счастлива — «до дрожи»… изображения. Но сводит всё — к плохой связи и интернету: зачем грузить лишним, так ещё и когда сама себе помочь не может? А когда убирает телефон — вновь плачет. Плачет — вне его. Улыбается — с ним! И так ведь — у всех и со всеми. Встречаются — телефонами: телефон в телефон. Улыбаются. Но на деле… Почему так погано — только ей? Неужели только она — так устала от этого? Ну и пусть. Да, она устала! Бросает всё. Выбегает из такси, благо и не на ходу, просит-таки отвезти вещи по месту, а она… а она больше не «вещь». И да, хоть и не манекен!.. Но и не на которую ещё «брюлики» сверху на- и одевают. И бежит в обратном направлении, врезаясь по пути в парня, который на удивление и прежде всего её — без телефона. Без наушников, зарядок и… прочей лабуды. Он. «Просто» — он. И «правда»: «Счастливый». Видит её слезы. Спрашивает причину. Выслушивает, а после… предлагает фото — на свой. Да вот и только именно: фотоаппарат-полароид. И когда срабатывает затвор, а затем выходит фото — они плачут там, но… на деле-то; на деле — нет. У него — другая: настоящая жизнь. И с как раз таки не «настоящей» — там. Поэтому и прочей техники — нет под рукой. Она: «прочая». Искусственная. Да и там же — он ещё и несчастлив. Зачем углубляться туда?.. Только в моменте — показать разницу: жизнь и не «жизнь». Как плохой и хороший художник. И да, он «плохой» — ведь не живёт собой же изображённым. Но и действительно ли всё так? Заслуживает ли того творец своей жизни, что на фото — плохой; зато в жизни — хороший? Предлагает пойти с ним «в одно место», чтобы ещё лучше проникнуться этим «миром в мире», а не «пакетом в пакете». Попадают на каток для роллеров и где всё так же — наоборот: они все улыбаются — без гаджетов; а с ними — лишь плачут. «Всё в порядке, мам». “Удаление маски…”. «Я счастлива, мам: именно здесь и именно сейчас!». “Маска — не опознана…”. Завтра — купит фотоаппарат!

Вино виновато

(Cover — Mary Gu)

Напиться в баре после расставания было и впрямь неплохой идеей — ровно до того момента, пока в него не заявился следом, буквально что и из воздуха появился, если уж и не голограммой возник, её бывший: и она с разворота от шока не разбила бокал с вином! Такой грустный, потасканный и… даже забитый какой-то. Ещё хуже, чем она! И даже ведь на мгновение — жалко стало. Но и до того же всё, как поняла, что если и не бокал, то вторая бутылка была точно лишней и попросила: если уж и не в «градус», то и почти что в цвет «шипучки»; точнее «шампуня», а и ещё точнее — «шампанского». Сделала глоток. Развернулась. Потеряла его. Вот уж и точно волшебство Менделеева: вне его же таблицы! Вновь глоток вина. Разворот. Обрела. И так — несколько раз, пока оба бокала не становятся полностью пустыми: и уже даже через стекло одного — она видит его; через другого — нет. Просит ещё одну бутылку вина с собой и две шампанского, троица «троицей» и перевес «перевесом», а про- и довести уж вечер «без него» — надо всё же попробовать! Пока ждёт на выходе такси, тянется к вину — и обретает вновь его рядом с собой, тут же отбрасывая эту идею: равно — как и с шампанским. Дожидается машины — и садится в неё… с ним же: теперь уже — и прямо-таки крайне недовольным, обиженным; но и всё так же — молчаливым. Никак на него не реагирует — словесно, только держит бутылку вина ногами, а руками скрещивает две бутылки шампанского: держа горизонтальную чуть выше — как крест; но и больше же отчего-то — именно «перевёрнутый». И он тут же опять исчезает! Усмехается. Доезжает до дома. Проходит внутрь и, включая, слушает автоответчик, на котором первым «высвечивается» сообщение из полиции, а затем уже и мужской голос сообщает, что этот-её номер был набран её бывшим же первым и «последним» — перед тем, как он покончил с собой! А дальше… дальше — она ещё слушает, но и уже не слышит, как её просят перезвонить, приехать в участок… ведь и всё же — под звон разбитых бутылок разом: «Кагора» и двух «Дьябло»!

Не твоя вина

(Cover — Анна Седокова)

Как топорно и баянно, пошло пытаться забыть и забыться — с помощью алкоголя. Не говоря уж и за то: кто о ком говорит, истина не в вине (не «в градусе»), не на дне; и что пытаться забыть — всегда помнить! Но и почему бы вновь не попытать удачу — с исключением в правиле? Вот и она так думает и, протиснувшись через танцующих в клубе, идёт к бару. Просит — до краёв виски со льдом, небольшой долькой лимона и таким же количеством сахара. Не «горько». Кисло! Выпивает. Съедает. Смакует! Но и не успевает до конца насладиться, как он вновь вытягивает её на танцпол. Неужели уже наигрался? Смотрит на него, он — на неё. И вот вроде бы — место искре и буре, но… Спустя не минуту даже, «секунду» — он смотрит опять вне её: на всех, кроме неё. И она вновь знает — почему! Выводит и выходит вместе с ним на сцену, сажает его посреди на стул, будто и для стриптиза, но заходит за его спину и смотрит: как вокруг него ходят «такие же, как она» — и он глаз с них не сводит. Что ж, для него они — действительно «на одно лицо» и без «почти», буквально и до мелочей; вроде: причёски и цвета волос, глаз, формы носа и разреза тех же глаз, губ, платья… И вот вроде бы всё равно — говорит же, что видит её; но ведь — и нет. Тогда и зачем врать? А он и не «врёт»: он художник своей жизни — «так» видит. После того, как и перед сном в очередной же раз пролистает их, прикрывшись какими-то «рабочими моментами»; а затем ещё и в нём — и не только уже «свайпая»! На что она же почти так же, выйдя из постели, «почти», ведь и с мыслями уже об именно «уйти», подойдёт наконец к шкафу, откроет его — и выпустит уже все его скелеты на волю, в виде: всё тех же и остальных девушек, не только из клуба, что пройдут через комнату и в «для неё» белье, платьях и обуви, с косметикой и украшениями, аксессуарами и гаджетами по его кровати, по нему самому, спустятся и выйдут из комнаты. И она проводит их взглядом, а он их так же — в телефоне. Да! Ведь и не может остановиться — в поиске и на «одной». Не понимает, что она — «такая» и лишь «с ним». И не поймёт! Как и то, что она уже давно собрала свои вещи и просто ждала последнего, не «крайнего», «победного» повода: не столько и его, сколько «своего»! Оставит за место себя одну из тех, «крайних же», вместо записки и «чмока» — для «такого» же и определённо-го: без — ка. Разницы же нет! Да и совершенно при том — спокойно. Тихо. Мирно и молча. Понимая и принимая. «По образу же и подобию». Да! Уж где-где, а здесь — женщину никто лучше не поймёт, чем… женщина же. Да и не придумает! А мужчин… Баланс и равновесие как тянули, так и тянут миры друг к другу: плохое к хорошему, хорошее к плохому… Вот только и выбор был тут — побольше и поразношёрстней. Куда уж и мужчине-то — делать себе клонов, копий: когда он один такой оригинал и спутать его ни с кем нельзя. Просто: «невозможно». А женщин — возможно. И нужно. А в некоторых случаях — ещё и «должно»! Так и живут. Вернее: «существуют». Ну а она просто уже устала и имела полное право — уйти и оставить «не иную» и всё за место себя. Женская солидарность: за себя и того парня! Да и единственной она не станет, а сидеть на одном месте — уже нет никакого смысла: если ему, как и таким же, как он, дано быть одним и одними же на всех, то пусть другие «такие же, как она» будут за и для него, них — не она!

Крылья

(Cover — ARTIK & ASTI «из альбома “7” part 2»)

«Я не хочу — с ними. Они — порванные и драные… Подранные — мной! Не хочу — так… «жить»!». И прыгает вниз, не раскрывая — остатки и ошмётки, кости их. Хочет — разбиться… Хочет — «к нему»! Но в «двух метрах от уровня земли» — её подхватывает «невидимая» рука, ловит — прям на «ладошку», и поднимает «в облака». Залечивает… «За-» и «пришивает» обратно — сердце. «Душу»… Вырывает — и помогает вырастить новые! И наставляет на «путь истинный» — лишь так же всё… «голосом». Утирая слёзы — «ветром». Периодически ещё и «сама» — слепя «своим светом»… А затем — подзывает его: «её» — его. А «сама» — удаляется! Тот — подходит к ней и с ней же идёт к «краю облаков», держась за руки: слу- и выслушивая её. И после чего — отпускает!.. С весёлым смехом толкает вниз — и тут же спускается-слетает следом, летит над ней, подхватывает за крылья: и держит так какое-то время, пока она сама их нормально не раскроет и не воспользуется ими. И так — они летят вместе! Крутятся в воздухе, стыкуясь грудными клетками… И вновь — расходятся. Пока и совсем не расходятся, прощаясь. Не может — надолго; да и в принципе «уже» — «остаться». Должен — уйти «вверх»; когда и она же «ещё пока» — «вниз». Машет ей при подлёте к «границе» рукой, крылом, прося: «Больше так — не делать! Да и меньше — тоже. И тем более. Подавно!». Но а она же ему отвечает, что: «Вернусь — и мы ещё обязательно встретимся, нормально и полноценно, и повторим… Повторим — «когда-то»!».

«Седьмой лепесток»

(Cover — Антон Токарев “Нокауты — Голос — Сезон 8”)

Ночь. Комната. Луна-фонарь… Кошмар! И в нём, как и во всех же прочих, по кровати мечется девушка в попытках проснуться, но только лишь ещё больше загоняется; и «загоняет» себя же — в него. Бежит! По дорогам и «бродвеям». Срезая — через дворы и газоны… То и дело — налетая на велосипедистов, роллеров и самокатчиков. Практически — попадая и под машины: но вовремя уходя-убегая — из-под колёс! Тревога. Страх… Ужас! И всё вроде бы — как обычно. Но и тут же — «вроде бы»: «бежит» же — не от кого или чего-то. Да и не за чем… За «кем»!.. За «братом». А ведь и стоило поверить его вечерне-ночному сообщению, что он «В порядке. Дома», чтобы теперь так с ума сходить, думая: «А так ли — в порядке? И так ли — добрался?». Не говоря уж и за то, чтобы уточнить адрес — какого конкретно «дома» он достиг. Не её ведь! Не той, что, как и «Очередная же идиотка», а для него же «Единственная и неповторимая», изменила, так ещё и сама «поудаляла» его отовсюду и «заблочила»: не желая обговорить всё нормально и разойтись полюбовно; пусть и более — не «по любви»… И всё же! Зачем?.. Проще же — уйти в туман, чтобы за ней почти и тут же этот самый ёжик и поскакал! Собрал кулёчек — и всё: ни слуху, ни духу. А ведь всегда — пишет-отвечает: «Сладких снов» на её же «Спокойной ночи». Что-то не так… Слишком быстро заснул — для человека, что ещё читает или играет перед сном, раз уж и не пьёт: а заснуть как-то — надо. Точно!.. И утро же — не стало исключением из правила, будучи ещё и как никогда «мудренее»: когда проверив телефон — мало того, что не обнаруживает ответа на своё последнее смс; так ещё и после пятого ни взятого, ни отбитого — он ей не перезванивает и не пишет! Быстро собирается. Вылетает из квартиры… Машину — не берёт. Такси не вызывает — добежит. По дороге — отписывает и обзванивает своих друзей, его, их общих: никто ничего не знает — как вчера расстались, так и остались! Стараясь не налетать на прохожих и транспорт, тот или иной, «отсматривает» его соц. сети: мало ли, вдруг хоть там уже появился, «Тва́рит ж как тварь» и лишний раз не отрывается, уже и без «как», даже и хотя бы на «аудио-», если и не смс со звонком. Ни-че-го! Последнее фото — позавчера; крыша, он, она и… подпись — их диалог: «Почему именно эта крыша?». «Кому-то достаточно увидеть всего лишь «металл», чтобы умереть (физически), а кому-то и «стекло» (не «стекловату»)». Тогда-то — всё и начало рушиться… Чтобы рухнуть — вчера. Но… «умереть»!.. «Всего лишь». Теперь: «физически»! Что-то ведь — выделил. А что-то и… «изменил». Сегодня ночью! Было же: «морально». Может ли статься, что со сменой понятий — пришла и смена приоритетов: и то, что было «важно» — стало ничем; а что было, наоборот, «ничем»?.. Теперь уже и не замечает никого и ничего — несётся на всех парах и во всю же прыть. Теряя по дороге — и последние остатки сна: где и не то, что была точно так же одета; а ещё — и так же и по этим же местам бежала. Точно ведь запомнила, как ещё и то, что живя почти рядом — всегда ходили «параллельно» и стыковались на «одной точке»; том самом доме, что он ей как раз тогда и впервые показал, сказав после и себе же, как думал, под нос, что: не ей, а той хотел сделать сюрприз, но не срослось! Не помнит и как упросила и всё-таки влетела в подъезд, как так же всё бегом поднялась на последний этаж; буквально же ещё что на последнем издыхании, благо ещё и крыша была открыта, хотя и как сказать; как подлетела к парапету, стараясь и себя не переубедить, не остановиться; разве что успев скинуть геолокацию его и своим, «их» ребятам; и его не напугать, отдернула его от края за куртку и с какой-то и впрямь нечеловеческо-женской силой — отшвырнула в сторону от себя, упав затем и сама подле, рядом. С пару секунд — восстановила дыхание. А после — ещё и накинулась на него с кулаками, обливаясь слезами, уже и не различая: где свои и от грусти, страха и ужаса; а где его — и от радости, покоя и доверия. Что и продлились недолго, ведь и после неё — подоспели и остальные: со своими уже подзатыльниками и тумаками. Пока её же как схватило, так и отпустило… Опустило и опустошило! Но уже и он — вовремя подоспел к ней, придержав за спину, чтобы уже и она не навернулась, только уже и именно не «специально» и «спиной». «Ещё один раз!.. Ещё, сука, только один раз это сделаешь — и я до дьявола добегу, вытащу тебя из ада… за твою же себялюбивую задницу… и сделаю из тебя собственное «йо-йо-неваляшку», ты меня понял?!». «Согласен — даже на «попрыгунчика-лизуна»: только больше — не плачь… из-за меня». «А из-за кого ещё?!.. И дело же не столько в том, есть кто-то у нас, нет на момент — мы были, есть и… должны остаться друг у друга: несмотря ни на что и ни на кого. Даже — на нас же самих!».

Смерти Больше Нет, Алиса