Хан начал что-то говорить, но Сорхатани, потянувшись, привлекла его голову к себе и крепко припала губами к губам. Дыхание и губы Угэдэя были прохладны и пахли чаем с какими-то травами. Когда она его отпустила, хан отшатнулся, а затем вскочил, изумленно на нее глядя.
– Что это такое, Сорхатани? – спросил он. – Или у меня
– Мало или нет, а мне надо было убедиться, что ты живой, мой повелитель. Мой муж отдал жизнь за эти драгоценные дни, уж сколько их там у тебя наберется. Спрашиваю тебя его именем: ты мне веришь?
Ум Угэдэя все еще блуждал – это было очевидно. Какую-то его часть Сорхатани пробудила, но туман отчаяния, вызванный, быть может, цзиньскими снадобьями, все еще висел перед ним пеленой, притупляя разум и волю. Однако, когда он увидел ее стоящей перед ним на коленях, в глазах его явно мелькнул интерес. Воля Угэдэя была похожа на палку, которую несет бурный поток: вот ее видно, а вот уже утянуло на глубину.
– Нет, Сорхатани, я тебе не верю.
– Иного я и не ждала, мой повелитель, – улыбнулась она. – Но ты убедишься, что я на твоей стороне.
Встав с колен, она закрыла окна, прервав наконец завывание ветра.
– Сейчас, повелитель, я позову твоих слуг. Ты почувствуешь себя лучше, когда как следует поешь.
Угэдэй не успел опомниться, как Сорхатани уже подозвала Барас-агура и вывалила на него ворох указаний. Слуга покосился на хана, но тот лишь пожал плечами и махнул рукой – делай, что велят. Вообще-то, хорошо, когда рядом есть кто-то, кто знает, что тебе нужно. Одна быстрая мысль вызвала к жизни другую.
– Надо бы, наверное, вызвать сюда мою жену и дочерей. Они сейчас в летнем дворце на Орхоне.
Сорхатани на минуту призадумалась:
– Знаешь, повелитель, ты еще не до конца здоров. Подождем несколько дней, а уж там вернем сюда и семью твою, и прислугу. Не всё сразу.
Какое-то время, пускай и недолгое, она будет с ханом бок о бок, ухо к уху. С его печатью можно будет послать Мунке в поход к Субудаю, где сейчас решается будущее державы. Она не была готова так скоро отказаться от влияния, которое приобрела.
Угэдэй кивнул, не в силах противиться Сорхатани.
Землю уже сковывали осенние заморозки, и лошади пускали из ноздрей клубы пара, когда Мунке встретил еще двух разведчиков Субудая. Перед этим военачальником он благоговел, но не был готов к тому, что ему придется вести целый тумен через разоренные войной места. Между тем за Волгой, на сотни миль к западу, разграбленные селения и небольшие города лежали в запустении. Мунке проехал по полям трех крупных сражений: над ними все еще вились птицы, а всякое мелкое зверье потеряло страх от обилия гниющего мяса. Этот тлетворный запах, казалось, пропитал его насквозь, ощущаясь в каждом дуновении ветерка.
Мунке замечал, что по пути его следования на протяжении дня скачут разведчики, и вот сейчас он наконец увидел основную монгольскую армию. Лето она провела в укрепленном становище, равном по величине Каракоруму, когда тот еще не был обнесен стенами. Сейчас это были сплошь белые юрты, с мирно горящими утренними кострами и большими табунами у горизонта. Мунке, подъезжая рысью, удивленно покачивал головой.
Его стяги, безусловно, узнали, но все равно Субудай отрядил минган, чтобы встретить тумен на порядочном расстоянии от лагеря. С молчаливым присутствием людей орлока Мунке уже свыкся. Сейчас он узнал их командира и увидел, как тот кивнул сам себе. Субудай наверняка послал человека, который мог узнать Мунке в лицо. Он зачарованно следил за тем, как командир подал знак нукеру и тот поднес к губам длинную медную трубу. Раздался хрипловатый звук, и Мунке удивленно услышал, как ей отозвались невидимые глазу трубы слева и справа, а затем с обеих сторон на расстоянии, не превышающем и мили, показались конники. Воинство Субудая, оказывается, обступило его с флангов и укрылось среди деревьев, а также за небольшой возвышенностью. Это некоторым образом объясняло, как командиру изо льда удалось продвинуться с боями так далеко от дома.
К тому времени, как тумен Мунке добрался до становища, пространство – обширное поле с выходом к небольшой реке – было уже расчищено. Мунке отчего-то занервничал.
«Сделай каменное лицо», – велел он самому себе.
Когда его тумен достиг расположения лагеря и сноровисто занялся установкой юрт, Мунке спешился. Его десяти тысячам, а также приведенным лошадям нужна была территория размером с немалый городок. Видно, Субудай приготовился к их прибытию.