Кости холмов. Империя серебра

– Кто их сделал? – изумленно спросил Байдар.

Он захотел подойти ближе, но его, цокнув языком, остановил Чагатай. Глаза, а также стрелы пещерных жителей весьма остры. Не стоит искушать их, тем более рискуя сыном.

– Это статуи Будды, некоего божества из царства Цзинь, – пояснил он.

– Как! – изумился Байдар. – Но ведь Цзинь отсюда далеко?

Ладони его нетерпеливо смыкались и размыкались; ему явно хотелось подойти и притронуться к этим небывалым фигурам.

– Людские верования, мой сын, не знают границ, – сказал Чагатай. – У нас в Каракоруме, если на то пошло, есть и христиане, и магометане. А личный советник хана как раз из поклонников Будды.

– Представить не могу, как их могли сюда переместить, – недоумевал юноша. – Да нет же, они были созданы здесь, просто вокруг них обили камень!

Чагатай кивнул, довольный сообразительностью сына. Изваяния были высечены из самих гор, явлены из них тяжелым, кропотливым трудом.

– По рассказам местных жителей, они стоят здесь с незапамятных времен – может статься, уже тысячи лет. Там, в горах, есть еще одна огромная фигура как будто прилегшего человека.

Чагатай ощущал странную гордость, словно он сам был неким образом причастен к этим творениям. Бесхитростная радость сына доставляла ему удовольствие.

– Но для чего ты показал их мне? – спросил Байдар. – Я благодарен тебе. Они несравненны, но… почему я здесь?

Чагатай, собираясь с мыслями, погладил свою кобылицу по мягкой морде.

– Потому что мой отец не верил в то, что будущее можно созидать, – ответил он наконец. – Он говорил, что для человека нет жизненного поприща лучше, чем война с врагами. Трофеи, земли, золото, которые ты до сих пор видел, – все это, по его мнению, оказалось в наших руках почти случайно. Отец никогда не считал, что они имеют ценность сами по себе. Однако вот оно, Байдар, наглядное тому доказательство. То, что мы созидаем, может быть долговременным и не стираться из памяти тысячи грядущих поколений.

– Я понимаю, – тихо вымолвил сын.

Чагатай кивнул.

– Сегодня мы выкурим наружу злодеев и разбойников, что обитают в этих пещерах. Я мог бы разбить эти скалы метательными орудиями. Через месяцы или годы они бы превратились в груду обломков, но я решил не делать этого как раз из-за этих статуй. Они напоминают мне: то, что мы делаем, может нас пережить.

Пока садилось солнце, отец с сыном стояли и смотрели, как по лицам гигантских каменных изваяний проходят подвижные тени. За спиной в отдалении покрикивали и посвистывали тысячники и сотники, возводился ханский шатер, разжигались для приготовления вечерней трапезы костры. Жителям пещер отводилась лишь одна ночь. Кто-то из них наверняка попытается в темноте сбежать, но у Чагатая с той стороны уже караулили в засаде воины, поджидая любого, кто на это решится.

Когда садились есть, Чагатай молча смотрел, как Байдар скрещивает ноги, берет в правую руку чашку с соленым чаем, а левую машинально кладет на сгиб локтя. Прекрасный юный воин как раз входит в пору своего расцвета.

Чагатаю подали чай и блюдо с пресными лепешками и ломтями ароматной, щедро сдобренной специями и травами баранины.

– Надеюсь, сын, теперь ты понимаешь, почему я должен тебя отослать, – проговорил он.