– Стар брат уже был для похода, – признался он. – Я ему это говорил. Только от собственной правоты ничуть не легче… Бог знает, как я по нему тоскую!
Тэмуге с пытливым интересом посмотрел на него:
– Ты не христианство ли, часом, принял на старости лет?
Хасар грустно улыбнулся:
– Для меня уже поздно. Просто слушаю иногда их россказни. Слишком много грозятся, как я заметил. А рай у них, по рассказам, какой-то скучный. Я как-то спросил одного из монахов, есть ли в раю лошади, а он знаешь мне что ответил? Их, говорит, тебе там
Тэмуге видел, что брат говорит, чтобы как-то заглушить свою тоску по Хачиуну. Он еще раз прислушался к себе, но опять обнаружил лишь пустоту. Это настораживало.
– Я тут как раз думал о том урочище в холмах, где мы все прятались, – поделился Тэмуге.
Хасар покачал головой:
– Трудные то были времена. Но мы выжили и всё преодолели. – Он оглядел город за рыжими космами огня, скрывающими тело хана. – Если б не наша семья, этого дворца не было бы и в помине. – Старый воин вздохнул. – Странно и вспоминать: ведь были времена, когда не было ни державы, ни единого народа. Для жизни одного человека это, пожалуй, многовато. Все-таки видали мы, брат, и славные дни, несмотря на наши расхождения.
Тэмуге предпочел отвернуться, чтобы не ворошить не вполне безоблачное прошлое. В пору своей молодости он был преданным сторонником того, кто принес родне великую боль и чье имя больше не упоминалось. В те годы Хасар был ему чуть ли не врагом, но теперь это все схлынуло, позабылось.
– Тебе бы надо все это записать, – неожиданно сказал Хасар, кивнув в сторону погребального костра. – Как жизнь Тэмучжина. Взять и изложить все, для памяти.
– Сделаю, брат, – сказал Тэмуге. Он снова поглядел на Хасара и ясно увидел, как тот сдал. – Ты выглядишь больным, брат. Я бы на твоем месте их вырезал.
– Да? – хмыкнул Хасар. – А ты-то что в этом смыслишь?
– Я знаю, что лекари могут усыпить тебя черным зельем и ты не будешь чувствовать боли.
– Я боли не боюсь, – сердито отмахнулся Хасар. Но при этом в его взгляде сквозило любопытство, и он даже повел здоровым плечом. – Может, так и поступлю. А то бывают дни, когда у меня правая рука вообще не шевелится.
– Если Чагатай нагрянет сюда, в Каракорум, она тебе понадобится, – усмехнулся Тэмуге.
Хасар кивнул, потирая левое плечо.
– Вот кого я хотел бы видеть со сломанной шеей, – проговорил он. – А ведь я присутствовал при том, как Толуй расстался с жизнью. И что мы за это получили? Всего несколько жалких лет. Лучше мне умереть во сне, чем увидеть, как Чагатай с победным видом въедет в эти ворота.
– Он будет здесь раньше, чем Гуюк и Субудай, – кисло заметил Тэмуге. – Это единственное, что нам известно наверняка.
Он тоже не пылал любовью к этому выпестованному братом невеже. Уж при ком, а при Чагатае библиотек здесь не будет, равно как книгочеев на улицах и духа учености. Такому город спалить – сущий пустяк, только бы себя показать. В этом отношении Чагатай был сыном своего отца. Тэмуге зябко поежился, внушая себе, что это от ветра. Пора бы всерьез задуматься над тем, как до приезда Чагатая вывезти наиболее ценные свитки и книги, пока не будет уверенности, что они в безопасности и с ними будут обращаться бережно. Сама мысль о Чагатае бросала в пот. Нет, второй Чингисхан миру не нужен. Он едва оправился от первого.