Гуюк протянул руку и положил ее Субудаю на плечо. Жест еще месяц назад просто немыслимый.
– Ну подумай, Субудай, как я могу тебя оставить? Тебя, главного военачальника самого Чингисхана? Да еще когда ты мне так нужен? Нет, ты идешь со мной. Ты ведь знаешь, позволить тебе остаться я не могу. А сюда ты вернешься через год, когда наступит мир.
Субудай вновь взглянул на Байдара, на этот раз с тоской и болью. Тот предпочел смотреть куда-то в сторону. При взгляде на Бату глаза орлока блеснули.
– Я действительно стар, – промолвил Субудай. – А ведь стоял я у самого истока, когда еще сам Чингисхан был молод. Сюда я больше не вернусь. Я разговаривал с пленниками. От океана нас уже ничто не отделяет.
– Это не важно, – тихо ответил Гуюк. – Родина – там, где все началось. И за здешние земли те, свои, я потерять не могу. Не вправе. – Руку он убрал, а голос его оставался незыблем. – Я буду ханом, орлок Субудай. И подле меня должен быть ты.
Субудай поник на своем стуле, совершенно опустошенный. Даже Бату неловко было смотреть на него. Орлока как будто подменили.
– Твое слово. Буду готовиться к возвращению.
Чагатай стоял, наблюдая восход солнца над рекой. Комната была уже пустая, без мебели; опустел и сам дворец, лишь кое-где слуги заканчивали уборку покоев. Чагатай не знал, вернется ли когда-нибудь сюда снова, и при мысли об этом ощутил боль утраты. В эту минуту послышались шаги. Обернувшись, он увидел покрытую шрамами физиономию своего верного Сунтая.
– Время, мой повелитель хан, – сказал Сунтай.
Взгляд слуги упал на скомканный клочок пергамента, зажатый у хозяина в руке и со дня вручения читаный-перечитаный сотни раз.
– Да, время, – кивнул Чагатай.
Напоследок он еще раз полюбовался на знакомый вид: в лучах восходящего солнца с речной глади взлетали гуси. Он смотрел на золотой шар над горизонтом, почти не жмурясь.
– В Каракоруме я окажусь за месяцы до него, – задумчиво рассудил Чагатай. – Народ принесет мне клятву верности, ну а когда он вернется, войны не миновать. Если только мне не уподобиться любимому брату Угэдэю. Как думаешь, Сунтай, Гуюк в обмен на жизнь примет мое ханство? Ну посоветуй же что-нибудь своему господину.
– Почему бы и не принять, мой повелитель. Ты же так поступил.
Чагатай улыбнулся. Впервые за долгие годы он ощущал себя в ладу со всем миром.
– Может статься, я таким образом готовлю беду в будущем – себе или Байдару. Ведь я сейчас вынужден думать и о его жизни. Клянусь Небом, если бы Гуюк умер во сне, путь передо мной был бы чист! А я вот, увы, по собственной воле отправил к нему сына в заложники…
Сунтай хорошо знал своего хозяина. Продолжая угодливо улыбаться, он подошел к нему со спины:
– Может, Гуюк так и считает, а с ним и орлок Субудай, но останется ли этот самый заложник твоей верной рукой? Ведь мир изменчив.
Чагатай пожал плечами:
– У меня есть и другие сыновья. Награда слишком велика, чтобы поступаться ей ради кого-то одного. Байдару придется выбираться самому. В конце концов, Сунтай, я дал для его тумена своих лучших воинов. Таких, равных которым нет во всей державе. Если с ним случится непоправимое, я буду по нему скорбеть, но судьба человека в его руках.