– Одна беда Италии, – продолжает он, одеваясь, – это клоун Муссолини, его генералы в перьях, павлины королевские, и миллионы несчастных, втянутых в войну, которая им совершенно не нужна… А другая в том, что есть храбрые итальянцы, готовые на все, патриоты, как и мы.
Кампелло соглашается.
– Немотивированный человек – всегда плохой боец, – рассуждает он. – Но тот, у кого есть причина драться, опасен.
– Это точно… И потому эти опасны.
– Ты так говоришь, как будто ими восхищаешься, парень, – удивленно отмечает Моксон.
– Я знаю, что такое воевать на глубине. И каковы люди, которые это делают.
– То есть такие, как ты.
– Они не такие, они мои враги… Но я их уважаю.
Старший лейтенант снова садится и последним глотком опустошает бутылку коньяка. Задумчиво смотрит на нее, затем бросает в воду. И тут до Кампелло вдруг доходит, что Тодд еще совсем молод: у него странное подростковое выражение лица и просветленный взгляд.
– Я вот думаю, – говорит Тодд, – может, адмирал позволит похоронить итальянца с воинскими почестями.
Моксон смотрит на него в крайнем изумлении:
– Этого макаронника?
– Вот именно.
– Ты сошел с ума?
– Враг он или нет, он имеет право на достойные похороны. Чтобы опустили в море, обернув национальным флагом, согласно традиции… Это был бы красивый поступок, если, конечно, нам разрешат.
– Спортивный дух, значит, – высказывается Кампелло.
Он произносит это в саркастическом тоне, но Тодд воспринимает его слова всерьез – это видно по его суровому лицу.
– Да… Я верю, что адмирал пойдет нам навстречу.
– Вне всякого сомнения, – замечает Моксон. – Адмиралы любят спорт, особенно крикет.
Тодд долго смотрит на Кампелло, словно оценивая.