Именно в таком духе и велись проповеди в католических храмах после пожара в Корсуни. Легенда о похоронах Золотаренко в польской латинской интерпретации вообще должна была леденить кровь старых и малых, нарождающихся новых поколений. Согласно преданию, записанному в начале 18 века, «Бог не простил казаку Золотаренко его жестокостей и убийств». Его труп поднимался из катафалка и снова ложился, стонал и вздыхал. Затем он воздел кверху руки, из которых обильно потекла кровь, и трижды крикнул: «Бегите! Ну, давай же, летучий змей!» Все люди дрожали от страха, но смотрели на своего князя Хмельницкого. После того как Хмельницкий убежал из церкви, она загорелась. «И вот так Золотаренко принял похороны на огне, достойном своего дела» – заключалось в дошедшей легенде. Впрочем, все могло обойтись и без «диверсантов-поджигателей». Опасный слух о пожаре могли просто распространять с целью дискредитации популярного казачьего лидера. По результатам информационных братоубийственных войн того времени, или другим причинам, но родной младший брат Ивана, Василий Золотаренко, также шурин Богдана Хмельницкого, так и не смог стать великим гетманом Белой Руси и Малороссии-Украины. В 1663 году проходили гетманские выборы, получившие названия «Черной Рады». И тогда не обходилось без «черного пиара», манипуляций, подкупа и запугивания избирателей, а также внешнего вмешательства. Конкуренты писали доносы московскому царю, обвиняя друг друга в желании переметнуться на сторону «ляхов». В конечном итоге Василий Золотаренко снял свою кандидатуру в пользу Якима Сомка. Но это ему не помогло: избранный великим гетманом с помощью московского войска и воевод Иван Брюховецкий казнил и Сомка, и Василия Золотаренко. Но спустя пять лет сам Иван Брюховецкий был жестко убит, будучи схваченным у Диканьки другим, правобережным гетманом Петром Дорошенко. Такова была та бурная эпоха, исполненная авантюризма и самоотверженности, коварства и героизма, жесткой тирании в Малороссии и извечной борьбы за свободу и независимость – от Польши? или от России?..
12. От взятия Вильно до «маневра» Швеции
Летом 1655 года центральная группировка царских войск двигалась к столице Литовского княжества Вильно. 4–5 июля ее основные силы царя Тишайшего собрались в Минске. 12 июля царь в своей ставке в Борисове сделал заявление, которое раскрыло главную цель русско-польской войны после «Смоленского вызова»: он идет «к Вильно и Варшаве». Именно стремление занять трон короля Речи Посполитой направляло царские амбиции в войне против Речи Посполитой после взятия Смоленска.
В авангарде московских войск, наступавших на Вильню, шли полки воевод Прозоровского и Щербатова, при поддержке казаков Ивана Золотаренко. Возле Ошмян между ними и 3-тысячным отрядом шляхетской конницы и пехоты Григория Глебовича произошел бой, в результате которого литовский отряд бежал. От взятых литовских пленных стало известно, что в Вильно накануне заседал сейм, который объявил посполитое решение, шляхта всех поветов стала срочно съезжаться в Вильно для организации обороны города и стратегии сражения с войском Московского царя.
В самом конце июля московские ратники сосредоточились на подступах к Вильно у местечка Стадолакты, им противостояли сильные свежие войска Радзивилла и Гонсевского общим числом около 10 тысяч человек. Но воеводы Гонсевский и Радзивилл никак не могли договориться друг с другом о стратегии обороны города и выборе места сражения. К тому же нерешенным оставался вопрос: что же делать с жителями города?
В это время из Вильно срочно эвакуировались зажиточные горожане, в первую очередь, особенно еврейские семьи. Наконец, воеводы договорились насчет стратегии обороны и решили обложить жителей Вильно «оборонным налогом», при этом с горожан собрали военный оборонный налог свыше 100 тысяч злотых. Это была большая сумма, но явно недостаточная для организации долговременной успешной обороны Вильно.
Чтобы избежать разрушения города, виленский православный епископ Рафаил обратился к московским воеводам с предложением о мирной сдаче города в обмен на сохранение прав и привилегий обывателей города, и православных, и католиков. Крупные шляхетские магнаты Вильно Глебович, Сапега и другие тоже соглашались признать власть царя Тишайшего, если он сохранит за богатой шляхтой города и поместья, другие владения, все старинные права и привилегии. К этим «православным» предложениям присоединилась и католическая церковь. Но царь Алексей Михайлович, посоветовавшись со своими воеводами и боярами, их не принял.
Утром 29 июля сторожевые роты Радзивилла за городом столкнулись с передовыми частями московских войск и стали поспешно отступать к основным литовским войскам Вильно, у стен которого произошел настоящий жестокий бой. Выбитый из города гетман переправился по мосту через реку Вилию, где с помощью пехоты попытался прикрыть свой отход. Бой на мосту продолжался до вечера 29 июля, гетманскую пехоту удалось опрокинуть, но мост подожгли, и гетману удалось отступить.
После полудня московиты и казаки на плечах бегущего литовского войска ворвались в город, где встретили яростное ожесточенное сопротивление. Особенно упорно защищался гарнизон Верхнего и Нижнего виленских замков под командованием Казимира Жеромского, но и он все же вынужден был сдаться к вечеру 31 июля. По свидетельствам очевидцев, московитами и казаками «на улицах, в домах и костёлах было более 10 тысяч человек убито, других забрали в неволю московскую, большая часть города стала полем боя и была окутана пламенем и пеплом». Иными словами, от деяний ожесточившихся солдат и казаков пало не менее трети оставшихся в городе виленских горожан. Согласно всем литовским и польским источникам ходе жестокого взятия город был подвергнут сильному разорению и опустошению. В результате пожаров, страшного мародёрства (и последующей эпидемии) от жестокостей русских войск казаков город был практически разрушен и значительная часть его населения погибла.
Остатки литовского войска численностью не более 5 тысяч воинов отступили на правый берег реки Вилии, сожгли переправу и, видевши сильный пожар в Вильно, направились в Жамойтию, к Кейданам. А некогда красивейший город Восточной Европы горел около недели. Наконец, осчастливленный знаковой победой русского оружия 4 августа царь Тишайший въехал в практически сгоревший город. В тот же день Тишайший объявил себя великим князем Литвы, Волыни и Подолии. Царь тишайший также принял титул «государя Полоцкого и Мстиславского», а немного попозже после взятия многих других значительных литовских городов и земель – «великого князя Литовского, Белой России, Волынского и Подольского».
Вскоре оставшуюся литовскую шляхту на оккупированных Москвой территориях царские чиновники стали приводить к присяге свежеиспеченному великому князю Литвы Алексею Михайловичу Тишайшему. Главным воеводой в Вильно царь Тишайший назначил князя Михаила Шаховского. В универсале от 7 октября Алексей Михайлович обещал безопасность шляхте, всем оставшимся мещанам и крестьянам виленского края, однако ему после жестокостей и мародерства царских солдат и казаков мало кто верил. В окружающих лесах уже действовали самовольно организованные – на свой страх и риск – партизанские крестьянские отряды.
В это же время царю, намеревавшемуся идти на столицу Польши Варшаву и там получить польскую корону, воеводы доложили, что в северные районы Литовского княжества входит сильная шведская армия под началом знаменитого полководца Магнуса Делагарди. Царь Тишайший был обескуражен этим «шведским маневром», реализация его объявленных планов «брать Варшаву», прогнать с трона короля Яна Казимира и самому получить польскую корону трещали по швам. Всё это могло привести к столкновению, а потом и к войне Москвы со Швецией, что совсем не входило в обозримые и дальние планы Тишайшего. «Шведский маневр» Делагарди и неожиданное вмешательство короля Швеции сорвало планы царя двинуться к Варшаве.
Вместо вторжения в Польшу московские войска начали очищать от литовского противника ближайшие к Вильно поветы, часть войск пошла на Ковно, Гродно и Кейданы. Город Ковно был взят 6 августа, Гродно пал 22 августа, а Кейданы были захвачены в конце сентября. К октябрю только небольшая территория Гродненских и Брестских земель оставались свободными от московских войск и казаков. Пять тысяч казаков полковника Василия Золотаренко в начале осени прошли вдоль Немана вниз по течению, захватили Лиду, Ивье, Липнишки, Олькеники, Любчу. Потом они повернули назад, захватили и сожгли Мир, Кореличи, Яремичи, Рубежевичи, Столбцы, перебив тех жителей, которые не успели покинуть эти города и местечки.
Тишайший с явным неудовольствием выслушивал доклады своих чиновников о жестокостях и зверствах казаков. Но осуждать их, вступая в спор с буйными соплеменниками гетмана Богдана Хмельницкого, не было никакого желания, да и времени на их острастку не было у Тишайшего – себе дороже. «Шведский маневр» и разворот военных действий полководца Делагарди явно озадачил Тишайшего царя, ведь очень скоро выяснилось, что продолжать наступление московскому войску на запад или на север практически невозможно.
Там шведские войска уже реально овладели Польшей, 29 августа войска Делагарди вступили в Варшаву. Лифляндская армия генерал-фельдмаршала Левенгаупта численностью около семи с половиной тысяч воинов перешла Западную Двину и заняла радзивилловский замок Радзивилишки. Затем шведы частью сил продвинулись к Биржам, другие шведские отряды заняли епископство Пильтен на Балтике, Браславль, Икажно и Друю на Западной Двине.
Литовский гетман Яянуш Радзивилл и большая часть сенаторов Литвы в августе 1655 года подписали Кейданскую унию, по условиям которой великим князем Литовским признавался шведский король Карл X Густав, объявлялась личная уния (объединение) Швеции и Литвы, а литовские войска поступали под начало шведского командования Делагарди.
Впрочем Тишайшему царю доложили, что шведы после их «опасного маневра» не планировали каких-то враждебных действий против царских войск и отказались от плана продвинуться на Ковно или тем более к Вильно. Кроме того, условия унии вызвали раскол в литовском войске: гетман Госевский был взят под стражу, а несколько литовских полков объявили о создании Вержболовской конфедерации против шведов и Радзивилла.
Еще 20 августа Алексей Михайлович Тишайший все же написал шведскому королю Карлу X Густаву послание: о своем намерении идти на Варшаву и Краков и добиваться выгодных условий мира у польского короля. В тот же день свежий корпус – Новгородский полк князя Урусова (8000 воинов) двинулся из окрестностей Полоцка к Вильно в качестве подкрепления главной царской армии. Однако новые известия о полном покорении Польши шведскому королю заставили царя отказаться от своих планов и объявить об окончании Государева похода (22 сентября). Конница распускалась по домам до мая 1656 г., солдатские полки составили гарнизоны Вильно, Ковно, Гродно, Борисова, Могилева, Шклова, Нового Быхова, Смоленска. Представлять и расширять царскую власть на западе Литвы был оставлен боярин Урусов, который с Новгородским полком в сентябре 1655 г. расположился в районе Ковно.
Летняя кампания 1655 г. завершилась полным разгромом литовской армии, были заняты столица и большая часть территории Литвы. Это дало царю повод заявить претензии на титул великого князя Литовского. Однако вмешательство в войну Швеции не позволило довершить задуманный царем «Смоленский вызов» и обеспечить ускоренное поражение Речи Посполитой. Сенаторы и сословия Польши увидели возможность выхода из военно-политического кризиса польско-русской войны в союзе со Швецией и поспешили перейти на сторону Карла Густава.
Царь завершил кампанию и отбыл в Москву в ожидании полномасштабных посольских контактов со шведскими властями, в ходе которых все спорные вопросы о титулах, демаркационной линии и разделе сфер влияния в Польше и Литве будут решены дипломатическим путем. Однако на территории Литвы были оставлены значительные воинские контингенты, способные удержать основные завоевания в случае нового конфликта.