Вызовы Тишайшего

И, действительно, сначала всё складывалось более чем удачно: Потемкину удалось взять Орешек и Ниеншанц. Русские вышли к устью Невы на побережье Финского залива. Но Тишайший царь был встревожен потенциальной возможностью перехода казаков Хмельницкого на сторону шведского короля Карла. От своих послов и информаторов из Польши царь узнал, что решительный, не бросающий слов на ветер полководец шведов Делагарди писал к полякам, призывая переходить их на шведскую сторону с устрашеньем, и в той же грамоте царское величество Алексея Михайловича уже открыто называл неприятелем. «А вдруг такие письма уже получили Богдан Хмельницкий и Василий Золотаренко, – сокрушенно спрашивал себя Тишайший. – Что тогда? Ждать удара в спину от казаков во время «шведского вызова» или, в лучшем для меня случае, отказа подчиняться мне, руша обязательства присяги?»

Бояре с подачи царя отвечали послам и вельможам польским:

– Кто царского величества милости поищет и к государю приедет, тех царское величество щедро пожалует. Ведомо царскому величеству, что королевское величество ссылается с подданными царскими, с гетманом Богданом Хмельницким и с полковником Василием Золотаренком, призывает их к себе в подданство, отводя присягнувших к нему от высокой руки царской.

Кто-то из вельмож польских надменно произнес:

– Предъявите доказательства сношения короля с казаками, увидим собственными глазам, тогда и определимся с этими новыми обстоятельствами…

Бояре по поручению царя показали «злополучную» грамоту короля полковнику Василию Золотаренко. Послы, посмотрев грамоту, изучив ее, сказали:

– Переведена грамота не верно… Вы говорите, что король призывает Золотаренко в свое подданство. А король только призывает его к себе на помощь на общего недруга, польского короля. А к Хмельницкому посылал король для того, что казаки сами королевскому величеству били челом в подданство и приказывали говорить: если шведский король их не примет, то они опять поддадутся польскому королю. Но король и не мыслит принять их в подданство, писал к Золотаренко, чтоб подождал указа и никуда не ходил. А к Хмельницкому писал, чтоб казаки полякам не поддавались.

Бояре отвечали:

– Грамота переведена правильно. Король пишет Золотаренко, что за его службу, за искание королевской милости хвалит. А Василий Золотаренко писал к королю, поддаваясь ему нарочно, изведывая, какова королевская дружба к царскому величеству. И, когда король его грамоту принял с радостью и отвечал с похвалою, то Золотаренко грамоту королевскую для обличенья неправды тотчас к царскому величеству прислал. Великое княжество Литовское бог дал царскому величеству, и королю в поветы великого княжества вступаться не довелось. Королевскому величеству бог поручил в Короне Польской взять Краков и Варшаву в то время, как от царских ратных людей польские и литовские люди сильно в слезах изнемогли.

Царь, беспокоясь о шаткости казаков, пытался выстроить союз с датским королем, засылая туда своих послов. Только эти переговоры откладывали долгий ящик возможность получения союзника Москвы в войнах с королем Карлом Августом и королем Яном Казимиром. Не дождавшись нужных ему вестей из Дании, царь подвиг себя на решительные действия.

Сам царь Тишайший торжественно въехал в русский Полоцк и оттуда 15 июля выступил с полками против шведов в Ливонию. В ночь на 31 июля 3400 русских ратников пошли на штурм крепости Динабург (с 1893 года город Двинск, с 1917 года Даугавпилс). К утру крепость и цитадель оказались в руках русских. Гарнизон крепости был почти полностью истреблен. Царь немедленно велел построить в Динабурге церковь святых Бориса и Глеба и город назвать Борисоглебовом.

Затем русские войска осадили и быстро взяли Кокенгаузен. Этот старинный русский город Кукейнос был переименован в «Царевичев Дмитриев город». О нем царь писал сестрам:

«Крепок безмерно, ров глубокий, меньшой брат нашему кремлевскому рву, а крепостью сын Смоленску граду; ей, чрез меру крепок. А побито наших там было 67, да и ранено 430 воинов».

23 августа русское войско под командованием царя осадило Ригу. Уже 1 сентября шесть мощных осадных батарей открыли по городу стрельбу, которая не прекращалась даже ночью. Казалось бы, победа русских войск и Тишайшего при грохоте канонады близка… Но… Что-то не задалось у Тишайшего царя.

15. Переговоры и перемирия после неудачного «шведского вызова»

Как назло, губернатор рижский, граф Магнус Делагарди, не сдавал своего города. А 2 октября осажденные по приказу своего воинственного губернатора сделали неожиданную для русского войска вылазку, ударили на незначительные защитные укрепления осаждающих и нанесли им сильное жестокое поражение. Эта вылазка отрядов крестьян, нападавшие на русских фуражиров, и слухи о скором подходе большого шведского войска с самим Карлом X Густавом во главе заставили царя снять осаду Риги и отступить. Дерпт практически без боя сдался русским полкам, но этим и закончились царские приобретения в Ливонии. Царь Тишайший был в недоумении: «шведский вызов» не удался, благословение амбициозного патриарха Никона не сработало. Надо было срочно отступать в Полоцк и потом сматывать удочки и возвращаться восвояси практически ни с чем…

В Полоцке Алексей Михайлович дожидался конца переговоров своих уполномоченных с польскими послами. Еще 13 июля из соборной полоцкой Софийской церкви государь отпустил на съезд с польскими послами в Вильно боярина князя Ивана Одоевского, окольничего князя Ивана Лобанова-Ростовского, дьяков Дохтурова и Юрьева. От Речи Посполитой в качестве польских комиссаров были: Красинский, воевода полоцкий, и Христоф Завиша, маршалок великий. Съезд переговорщиков был назначен у Вильны, в двух верстах от города, а польским комиссарам было предписано стоять в деревне на речке Немеже, в шести верстах от Вильны. Посредине был поставлен государев шатер для переговоров, около него особые шатры для московских, цесарских австрийских и польских послов.

В то же время были разосланы царские грамоты в поветы Лидский, Слонимский, в воеводство Новгородское, в повет Ошмянский, в воеводство Минское, в повет Гродненский, в воеводстве Троцкое, в повет Волковыйский, Мозырский, Речицкий, в воеводство Виленское. Грамоты были примирительного содержания без ущемления гражданских прав и вольностей: «…Если же польские и литовские сенаторы и всяких чинов люди станут отговариваться, что им от короля Яна Казимира, пока он жив, отступить нельзя, ибо они ему присягали, то говорить, чтоб они имели королем своим Яна Казимира, пока он жив, а нас бы, великого государя, на Корону Польскую царем себе выбрали, нам и сыну нашему присягнули и, кроме нас, на королевство Польское по смерти Яна Казимира другого государя никого себе не выбирали, и в конституцию бы это напечатали. А когда это доброе дело совершит бог, то мы пожалуем вас нашим государским жалованьем, чего у вас и на уме нет».

Одоевский на первом съезде в середине августа потребовал, чтоб король уступил царю все Великое княжество Литовское и заплатил военные убытки, которые в 1654 году простирались до 800000 рублей, а в 1655-м – до 500000 рублей. Но польские послы выступили с контрпретензией и потребовали, чтоб царь возвратил королю все завоеванное и заплатил убытки. Одоевский отвечал:

– Что великому государю бог подарил, того он никогда не уступит.