— Мы с вами в одной лодке, Юстина.
— В одной лодке? С каких это пор? Давайте внесем ясность раз и навсегда. Я вас не одобряю! Тому, что вы натворили, нет оправданий!
— А я и не ищу оправданий, — тихо проговорил он и поглядел вдаль на озеро:
— Здесь всегда так неуютно?
— А вам больше нравятся веселенькие пейзажи? — раздраженно спросила девушка.
— Нет, полагаю, нет. Я отвык от них...
— На вас, когда вы того хотите, очень трудно сердиться, — она поднялась со скамейки. — О чем вы начали говорить?
Они пошли рядом по дорожке.
— Трой утверждает, что не посылал телеграммы. Либо он лжет, либо нет, — охотно отозвался Ипатий, — и заметим: обе вероятности интересны.
— Телеграмму послал тот же, кто направил к нам Гвидо, — сказала Юстина. — И есть некто, слышавший наш разговор в столовой и сообщивший Порфирию об Ари Травле.
— Он же выкрал дневник Зоила и передал его Порфирию.
— Вы думаете, в обоих случаях действовал один и тот же человек?
— Вероятнее всего. Тень подозрения падает на нас всех. Мы были в доме в оба раза. Гвидо, наверное, счастлив — его подозрения, наконец-то, обрели почву, — заметил Ипатий.
— Но он ни слова не сказал утром!
— Потому и молчал, почувствовал — птичка попалась в силки.
Юстина вдруг остановилась, глаза ее недобро блеснули.
— На кого вы намекаете?!
— На вас, конечно же! — Ипатий ничуть не смутился. — Гвидо подозревает вас. Подумайте сами: предсказание — раз; два — с детства знакомы с Порфирием; три — у вас имелись возможности взять дневник и передать его Порфирию, а потом выдумать тот разговор с неизвестным лицом; и четыре — вы черный маг! Все одно к одному. Но пока доказательств у него нет.
Юстина молчала и смотрела на Ипатия. Темные глаза ее мерцали в сгущающейся тьме ночи.
— Вот, значит, что! — проговорила она наконец и быстро пошла по дорожке.