Смертельный рейс

– Я в отдел заехал к Гончаренко, меня там дежурный просветил, что Виктор наконец отличился. Но когда узнал, куда поместили раненого, то сразу понял, чем все закончится. Так оно и закончилось.

– Ты что-то знаешь про Артамонову? – спросил Шелестов.

– Не больше вашего, просто вы знали со слов, а я был, так сказать, свидетелем ее происков. Она ведь меня все это время прощупывала. Своими женскими чарами пыталась привязать, голову заморочить. Помнишь, Максим, мы с тобой прикидывали, кто мог быть резидентом? Тот, кто имеет доступ к разной информации, кто сидит в центре и может ее собирать, анализировать и через своих доверенных лиц влиять на ситуацию. Ты был прав, это Артамонова.

– Та-а-ак, – проворчал Гончаренко, – значит, теперь придется по ее связям проходить, выискивать, кто ей помог скрыться и куда.

– В том-то и беда, что на связи у нее все руководящие и хорошо информированные сотрудники и должностные лица, – развел руками Коган. – Со всеми она в хороших отношениях, все ей чем-то помогали, она всем чем-то помогала. И ни к кому не придерешься. Нет, искать ее, конечно, надо, но у меня есть новость не менее интересная. Мулымов – это не Мулымов.

– А кто? – Шелестов уставился на Когана. – Ну-ка, подробнее. Что ты там узнал?

– В Нерюнгри вернулся некто биолог Белецкий, который до войны несколько лет проработал с Мулымовым на одном биологическом стационаре на Урале. Потом дороги двух ученых разошлись. В Нерюнгри у Белецкого родственники. Во время эвакуации он получил серьезное ранение, и ему был нужен уход. Вот родственники и приютили его здесь, в Якутии. Я подробно поговорил с ним о Мулымове. – Коган поморщился, поудобнее усаживаясь на кушетке, потер раненую руку, которую уже не носил на перевязи. В кабинете стояла тишина, все замерли, слушая Бориса. – Так вот, по описанию сходство есть. И с фотографией в паспорте сходство безусловное. Только вот здешний Мулымов на полголовы выше меня, а настоящий ниже сантиметров на двадцать. У настоящего Мулымова дальнозоркость, а у нашего близорукость. Другие он очки носит. И еще наш Мулымов чуть картавит, а настоящий произносил раскатистое «р». Согласен, псевдо-Мулымов что-то понимает в ботанике, но есть одна улика, которая нам поможет. Настоящий Мулымов перенес операцию по удалению аппендикса. У него шрам на пахе. Есть ли он у здешнего? Ну и еще кое-какие вопросы мне посоветовал задать Белецкий, чтобы точно понять, кто перед нами. Правильно ответить может лишь настоящий Виталий Исаевич Мулымов. И последний штрих: есть неопознанное тело под Магаданом. Не исключено, что это и есть настоящий Мулымов. Сейчас там наши коллеги проводят эксгумацию и необходимые следственные мероприятия. Мулымов мог там побывать. Пока мы никого не смогли найти, кто бы знал его в лицо. Все его коллеги, кроме Белецкого, в эвакуации или на оккупированной территории, их нахождение установить невозможно.

Свет в окне общежития так и не зажигался. На улице стемнело совсем, загорелись редкие фонари. На фоне ночного пасмурного неба было сложно заметить человека, который на крыше здания выбрался из слухового окна и медленно, придерживаясь за шифер, стал пробираться к противоположному краю крыши.

Оперативники наблюдали за темной фигурой, ежась от моросившего холодного дождика, который неожиданно начался. Человек шел осторожно, пару раз поскользнулся. Когда до крайнего слухового окна оставалось всего метра три, мужчина вдруг упал на одно колено, вскрикнул и стал скользить вниз. Край крыши был близко, человек не смог ухватиться за ржавое ограждение. Короткий вскрик – и тело полетело вниз. Потом послышался глухой удар о землю.

Выругавшись, старший группы бросился к зданию общежития. С противоположного конца двора бежали еще двое сотрудников НКВД. Мулымов дышал часто и поверхностно, из уголка рта бежала струйка крови.

– Машину сюда, – приказал командир группы. – А ты беги звони дежурному в отдел. Осторожно поднимайте, вдруг у него позвоночник сломан.

Коган и Шелестов приехали в больницу через двадцать минут и сразу же прошли в морг. Дежурный врач откинул простыню. На кушетке лежало худое бледное тело. Выпирали ребра и кости таза. Увеличенные коленные суставы и широкие ступни. Коган показал пальцем на абсолютно чистый живот покойника:

– Нет шрама. Не вырезали ему аппендикс. Это не Мулымов.

– Теперь понятно, почему Буторину никак не удавалось опередить группы диверсантов. Удобная легенда связного между городом и тайгой. Он и в лесу мог оправданно находиться, и в городе тоже. И никаких подозрений.

– Ну подозрения, конечно, были. При себе у этого человека было два пистолета. А Мулымов не умел стрелять, он даже в армии не служил по состоянию здоровья. Жаль, еще одна ниточка оборвалась. А он, значит, заподозрил и попытался скрыться… Как он мог догадаться?

– Хотелось бы узнать, – задумчиво ответил Шелестов. – Мы снова идем на шаг позади.

Глава девятая

Озноб не проходил уже третий день. Алексей сидел у костра, зажав руки под мышками. Ни меховая куртка, ни меховые летные унты почему-то не спасали от холода.

«Наверное, ноги вспотели, влажные», – подумал летчик, но от мысли, что надо разуться и высушить портянки, его снова стал бить озноб.

Ничего уже не хотелось. Не хотелось куда-то идти, не хотелось охотиться. Есть хотелось, но это было какое-то странное чувство голода: тоскливое, глубокое, изматывающее. Оно довлело, мешало думать. «Вот так подкрадывается смерть», – подумал Пивоваров и вспомнил Сашку Боровикова. Как тот умер на его руках, как он хоронил его. И еще вспомнилась мерзкая и жуткая картина: медведи, раскапывающие могилу. Лешку снова передернуло от ужаса, даже запах медвежьей шкуры, вонь дикого зверя почудилась.