– Что-то мне твое настроение не нравится, Боря, – покачал головой Буторин. – Я тебе должен объяснять, что из любой камеры шанс вырваться есть, есть шанс выжить, пока ты живой. А у мертвого нет никаких шансов. Абсолютно! Понимаешь смысл?
– Что ты меня агитируешь, – недовольно проворчал Коган. – Тоже мне, школьника нашел. Я смотрю, у тебя настрой появился необыкновенный. Ребячество какое-то замечаю за тобой. Влюбился, что ли? Может, там вдовушка у соседей есть? Ты к ней похаживаешь?
– Дурак ты, Боря, хоть и следователь особого отдела! – помолчав, ответил Буторин. – Там дети, нам профессор говорил про них. Не слышал? Это не просто дети, это как символ Ленинграда, как символ этой страшной войны. Понимаешь ты своим черствым сердцем, что на войне воевать могут солдаты, любая война – беда, но когда страдают и умирают дети, это вообще ни в какие ворота не лезет! Вот что больно, вот что страшно. Я не ребячеством там заряжаюсь, а злостью. Мне хочется к черту в пасть залезть и живым вернуться. Вот чего мне хочется, бить мне их хочется везде, где увижу. А ты все про баб, одни бабы у тебя на уме!
– Ладно тебе, чего разошелся, – тихо ответил Коган. – Это я так, чтобы злость согнать с души. Извини, Витя, дурацкая шутка была…
Теплый ветер дул с запада целую неделю. И здесь, на склонах гор Ийевильвасхсюта, снега почти не было. Нут Андресен неторопливо шел между изогнутых, изуродованных ветрами и скалами стволов сосен. Вон там, у водопада, должна состояться встреча. Время еще было. Целый час. Но Андресен решил перестраховаться и прийти раньше, чтобы убедиться, что опасности нет. Будет очень плохо, если английский агент попадет в руки немцев. Не должно быть никаких случайностей. Видимо, будет новое задание из Лондона. И очень важно узнать, от кого оно будет исходить. От королевской семьи, от правительства в эмиграции? Или от SOE[3]? Британские спецслужбы очень активны в Европе, ведь на Ла-Манше только британская авиация своими эффективными действиями сдерживает вермахт. Тут дай слабину, ошибись в оценке или в силе противодействия, и тогда гитлеровцы высадятся на острове. Тогда британскую корону не спасет никакое чудо.
Сегодня было тихо и пасмурно. Снег в лесу подтаял, снова показалась каменистая почва, укрытая плотным ковром из слежавшейся хвои. Вдали, в туманных хлопьях, раскинулось Норвежское море.
Небольшой караван из трех сухогрузов и одного эсминца сопровождения шел на юг. Норвежец шел не торопясь, часто останавливаясь и осматривая окрестности. Андресену хотелось проявить себя с лучшей стороны, доказать, что он умный агент. Ему хотелось из разряда простых исполнителей выбиться в доверенные лица, в среду тех, кто участвует в принятии решений, в подготовке операций. Когда же его заметят, когда обратят внимание на исполнительность, на то, что он умеет собирать сведения? Сейчас Андресен был фактически простым связником. Может быть, зря он тогда ушел от Лейфа Ларсена? Может, через Ларсена ему удалось бы попасть в Великобританию в школу диверсантов. И тогда он вернулся бы сюда в другом качестве.
Задумавшись, Андресен отвлекся от наблюдения и вздрогнул, когда из-за камней появился человек. Одет он был в кожаную меховую куртку с капюшоном и высокие ботинки со шнуровкой и на толстой подошве. Человек стоял и смотрел на норвежца. Его рука была опущена вдоль тела, нетрудно было догадаться, что в ней сейчас зажат пистолет. «Вот и доказал», – с горечью подумал Андресен.
– Хорошая сегодня погода, моряк, – произнес незнакомец условную фразу с явным английским акцентом.
– Тетя Лота предсказала плохую погоду на этой неделе, – ответил Андресен.
– А по каким костям она гадала? По свиным или овечьим?
– По собачьим, – завершил пароль норвежец и протянул руку. – Здравствуйте. Меня зовут Нут Андресен. Как вы добрались?
– Было трудно, но я хороший альпинист, – улыбнулся англичанин и пожал ему руку. – Гилберт. Джордж Гилберт, капитан управления специальных операций. Вы, я вижу, тоже пришли на место встречи заранее. Решили осмотреться? Были основания для беспокойства?
– Нет, оснований не было, – как можно спокойнее отозвался Андресен. – Просто я всегда стараюсь контролировать ситуацию. И пытаюсь свести риск к минимуму, если есть такая возможность.
– Похвальное качество. Я тоже убежден, что в округе все спокойно, и мы с вами не являемся объектом чьего-либо пристального внимания. Но перейдем к делу. Прошу вас.
Англичанин сделал приглашающий жест рукой, и Нут увидел за большими камнями, покрытыми плотным ковром мха, поваленный ветром ствол березы. Разведчик вел себя спокойно и добродушно улыбался, но от Андресена не укрылось, что гость присматривается к нему, изучает его. И окружающий ландшафт тоже не упускает из вида. Особенно внимательно Гилберт посматривает вниз на тропу и вправо на склон долины. Это два места, откуда можно подойти сюда. Иных путей в этом сложном рельефе здесь нет. Англичанин, видимо, успел изучить особенности местности.
Они уселись на ствол, гость достал из кармана куртки маленький деревянный футляр, обтянутый кожей. В нем оказались три сигары.
– Прошу вас. – Англичанин протянул футляр Андресену. – Это «Гавана» – лучшие сигары!
– Благодарю вас, – покачал головой норвежец. – Я предпочитаю трубку. Но сейчас я хотел бы предостеречь вас от неосмотрительности. Дым будет виден издалека. Может быть, нам отложить это занятие до более удобного случая и более подходящего места?
– Вы чего-то опасаетесь в этом безлюдном месте? – без всякого удивления спросил англичанин и спокойно убрал сигары в карман.