– Юнас, я должен вернуться, – набрав горсть снега и приложив его к лицу, заявил Шелестов.
– Нельзя, Максим, – покачал головой норвежец. – Ты же видел, что творится сейчас в здешних провинциях.
А творилось там действительно ужасное. Немцы с собаками обыскивали все населенные пункты, задерживали всех, кто вызывал хоть малейшие подозрения. Были перекрыты все дороги, порты, железнодорожные вокзалы. За любую попытку оказания сопротивления или отказ сотрудничать расстреливали без разговоров. Если у человека находили оружие, его убивали на месте. Гестапо наводнило своими агентами все людные места: базары, порты, крупные магазины в городах. То тут, то там вспыхивали перестрелки, когда группы партизан при попытке пробиться в безлюдные районы сталкивались с немцами.
Возвращаться назад, не зная языка, без проводника, было крайне опасно. Но Шелестов понимал и другое: группа должна выполнить задание. И командир группы должен быть в этот ответственный момент со своими людьми. А еще потому, что группа не станет уходить, бросив командира. Ребята захотят удостовериться, что он жив или точно погиб. И чтобы не случилось с кем-то из них беды, он должен вернуться сам, а не заставлять заниматься собственными розысками.
Почти сутки назад у него не было иного выхода, кроме как уходить вместе с партизанами в Швецию. Иначе бы он неминуемо погиб. Теперь у него нет иного выхода, кроме как возвращаться назад. Но как и куда – этого он решить не мог. Собственно, у них имелась по договоренности одна явка. Это кирха пастора Боргена в Рогне-Фроне. Но сможет ли он добраться до этой деревушки? Очень сомнительно в таких условиях.
– Я должен что-то предпринять, – вздохнул Шелестов. – У меня есть еще очень важные дела там, откуда мы ушли.
К командиру подошел один из партизан и тихо сказал на ухо:
– Юнас, за нами идут немцы. Вот уже часа четыре идут по нашему следу. Это горные егеря. От них так просто не отделаться.
– Где? Покажи. – Клаусен поднялся на ноги и взял бинокль из рук товарища.
Шелестов догнал норвежца на опушке, откуда была видна каменистая равнина, простирающаяся до следующего лесного массива. Это нагромождение скал, испещренное трещинами и промоинами, обойти невозможно. Только зигзагами, выбирая дорогу.
Немцы шли двумя группами человек по двадцать, на лыжах, умело примеряясь к ландшафту. Белые маскировочные костюмы, обмотанные белым автоматы. В каждой группе Шелестов увидел по одному ручному пулемету на волокуше. Партизан осталось всего восемь человек. Некоторые легко раненные.
– Если дать бой, то они просто окружат нас и перебьют, – сказал Шелестов. – Блокируют здесь, голодных и уставших, и перебьют. И не оторваться, они догоняют нас.
– Есть один шанс, Максим, – ответил Клаусен и обернулся к скалам: – Вон там в нескольких часах ходьбы – перевал Рюйген. Он считается непроходимым, но я был здесь в прошлом году. Там можно пройти, а потом взорвать тропу. До самой границы нас уже никто не догонит.
Партизаны почувствовали шанс выбраться, настроение у всех поднялось. Люди заторопились, стали поправлять снаряжение, оружие, крепление лыж. Кто-то даже предложил бросить все лишнее: продукты, патроны и уходить налегке. Но Клаусен запретил. Пока нет уверенности, что группа оторвется от преследователей, патроны бросать нельзя.
Еще три часа прошли в движении. Теперь шли быстрее, даже раненые, собравшись с силами, старались не тормозить движение группы. Еще через полчаса Клаусен показал Шелестову на каменный козырек:
– Вон туда нам нужно добраться.
Максим кивнул. В его голове крутился вопрос: кто будет взрывать тропу? Ведь группа должна значительно отойти от места взрыва, чтобы не попасть под осыпь или обвал.
Когда до тропы оставалось всего метров сто, идущий впереди партизан вдруг упал в снег и выставил вперед автомат. Вся группа, как по команде, рассыпалась среди камней, занимая позицию. Сердце сжалось. Засада, немцы, опередили! Конец!
Шелестов лежал за камнем, нащупывая в кармане гранату. Но тут послышался женский голос, который кричал что-то по-норвежски. Клаусен ответил, приглядываясь и поднимая голову. И тут случилось такое, что от сердца Максима моментально отлегло.
– Командир! – послышался громкий крик. – Это я, Виктор Буторин! Ты здесь?