– Елизавета Юрьевна, держите, – он сунул княгине заряженный пистолет. – Останьтесь здесь, охраняйте этого упыря. Будет совершать противоправные действия – отстреливайте ему пальцы.
– Да вы что, я не умею… – заволновалась женщина.
– И я когда-то не умел…
И что на него накатило? Он вдруг схватил ее за трясущиеся плечи, привлек к себе, на мгновение прижал и отпустил. Женщина от изумления раскрыла рот. Как странно – это произвело на нее впечатление, а тот ад, что творился вокруг, нет?.. Павел засмеялся и побежал назад.
Партизаны заняли оборону на краю лесисто-скального массива, а когда фашисты поперли в атаку, стали отбиваться из всех стволов. Визжали, катаясь по земле, последние собаки. Эсэсовцы оказались на открытом пространстве, пришли в замешательство. Покрикивал за спинами унтер: «Не стойте, вперед!» Опушка ощетинилась огнем. Солдаты падали через одного. Остальные дрогнули, стали отстреливаться. Охнул Урсуляк, вывалился из-за камня. Пуля попала в шею – слишком далеко высунулся. В бешенстве закричал Вольский, метнул гранату. Взрывом повалило троих, остальные начали пятиться. Белобрысый вояка с трясущимся лицом потерял каску, волосы у него на голове стояли дыбом. Унтер-офицера, кажется, подстрелили. У партизан очень некстати закончились патроны.
Уже и не вспомнить, кто первый призвал в рукопашную. Побежали, не переча, с ножами, кулаками, занесенными прикладами. В общей куче – и русские, и нерусские. Горланил по-итальянски Джованни Манчини, швырнул в кого-то нож. Русская матерщина стояла коромыслом, как табачный дым в портовом кабаке. Бились страшным боем, удары наносили куда попало. Напор был диким, немцы дрогнули, покатились обратно. Кто-то успел завладеть вражеским оружием, кто-то бросил гранату. Люди кашляли в дыму.
На коленях перед Павлом сидел оглушенный немецкий солдат, зрачки бессмысленно блуждали. Павел выхватил у него автомат, пнул его сапогом в лицо. Трясся в руках «МР-40», поражая спины убегающих эсэсовцев. Спасибо военному, успел перед смертью вставить новый рожок.
…Поле сражения опустело. Победа оказалась пирровой. Умирал, обливаясь кровью, Марсель. Его кузен Андре Брюссак уже отмучился, в виске зияла рубленая рана – получил по голове саперной лопаткой. Подрагивал Вольский, получивший удар ножом, вскоре душа оторвалась от тела, воспарила.
– Джузеппе, очнись, – умолял Энди Грир, стоя на коленях у тела мертвого товарища. Но тот не подавал признаков жизни, глаза потрясенно смотрели в небо.
Выжившие партизаны лихорадочно собирали оружие. Кряхтел, держась за спину, Резник. Всхлипывал Генка Кривошеев. Густо лежали мертвые эсэсовцы, но это не утешало. Поднялся, словно из могилы, белый, как полотно, Клаус Шенк, принялся зачем-то себя ощупывать.
Снова рвались через буераки. Рассвирепевший Генка гнал полковника. Елизавету Юрьевну трясло, она вцепилась Павлу в рукав, ноги подкашивались. Перед глазами стояла беспросветная муть.
Их не могли не догнать – такой знатный тарарам устроили. Вражье войско уже было рядом, бряцало оружием. Проход между скалами был узок, над головой висела, словно дамоклов меч, изогнутая каменная глыба.
Только у Генки в голове сверкнуло верное решение. Он пропустил товарищей, ощупал внутреннюю часть козырька и обнаружил неглубокую полость. Извлек припасенную лимонку, выдернул чеку, быстро сунул гранату в выемку и припустил прочь. Скала задрожала. Висевшая над тропой глыба с хрустом обломилась и заблокировала проход.
– Быстрее, товарищи, быстрее… – торопил Кривошеев. – Несколько минут у нас в запасе, пока эти твари обходной путь ищут.
Партизаны перебегали открытый участок, когда одиноко летящая пуля сразила Шенка. Антифашист взмахнул руками и зарылся носом в траву. Энди Грир опустился на колени, проверил пульс и поднял голову – по его взгляду стало ясно, что все кончено. Он смахнул с глаза соринку и побежал, пригибаясь, дальше.
Спасительная седловина неспешно приближалась. Это место со сложным рельефом и массой троп, на которых легко затеряться, было им знакомо. Но не добежали ста метров, как объявилась новая партия «смертников». Похоже, эсэсовцы разделились, и каждая группа пробивалась своим маршрутом. Защитные комбинезоны мелькали среди скал. Они объявились сбоку, свалились как снег на голову. Елизавета Юрьевна, застонав, привалилась к камню. Захлебывался в своем «наморднике» пленный абверовец, таращил глаза.
– Уходите! – крикнул откуда-то сверху Резник. – Я прикрою! Их семеро! Давайте резче, майор, пока не стало больше!
– Валите отсюда… – забормотал Романов, путая русские и английские слова. – Энди, Генка, хватайте полковника и следите за княгиней, чтобы с ней ничего не случилось. За обоих головой отвечаете, поняли? Мы догоним.
– Павел, постой, – растерялся Генка. – Как мы без тебя? Тебя убьют, а нам этот тип на хрена? Что мы с ним делать будем?
– Истомин знает позывные, в центре скажут, что делать… Да не трясись, Генка, догоним! Бегите, прощаться не будем.