296
В духовном измерении райских деревьев не сомневался не только последовательный аллегорист Григорий Нисский, но и очень умеренный Григорий Богослов, тогда как наиболее объемно «двойственность сада» была раскрыта у прп. Иоанна Дамаскина (Expositio Fidei II. 11; рус. пер. см.: [Иоанн Дамаскин, 1992: 74–78]).
297
Об интенциональности иносказаний у евангелистов и отсутствии ее в оригеновской экзегезе см., в частности: [Нестерова, 2006: 167–168].
298
Да и в связи с первым Заветом
299
Теория Оригена, согласно которой практически любой библейский текст содержит три слоя (хотя некоторые буквального не имеют, но только иносказательные), а потому простые люди могут научаться «телесным смыслом» Писания, те, кто повыше – «душевным», самые высшие – «духовным», изложена в его основном богословском произведении (Orig. De pinc. IV. 2, 11, ср. In Num. Hom. IX. 7.3–4). Но еще до Оригена его предшественник по Александрийскому училищу Климент толковал их таким образом, что Сарра, будучи до старости бесплодной, позволила Аврааму сблизиться со своей служанкой Агарью (Быт 11:30; 16:1–16), означает «на самом деле», что философия (ее-то и символизирует как ни в чем не бывало Сарра) не может сама приносить плодов добродетели вере (ее символизирует Авраам), если вера не войдет предварительно в связь с мирской наукой (она-то и есть Агарь) (Strom. I.3.30). Такого рода экзегезе вполне соответствует предположение в духе «истинного гностицизма», что Моисей дал еврейскому народу десять заповедей потому, что не забывал (вполне в духе своего прямого предшественника Филона), что в мире десять стихий (солнце, луна, звезды, облака, свет, дух, вода, воздух, тьма и огонь) (VI. 16.133), или, что золотой нагрудник, который первосвященник должен был снимать, проходя вторую завесу скинии, означал «на самом деле» не вполне понятный атрибут богослужебной эстетики, но … очищенное тело, которое душа оставляет, переходя в умопостигаемый мир вместе с ангелами (Exc. ex Theod. 2). Не было недостатка и в христианском прочтении эллинских реалий: «медотекущая речь» у Гомера указует на действие Слова Божьего (Paed. I. 6; II. 89), и вообще Гомер, Орфей и Ксенократ учили уже об Отце и Сыне (Strom. V.116. 1–3), Пиндар – о Спасителе (Strom. V.137.1), а Платон, который добросовестно изучал Моисея и пророков, так и обо всей Св. Троице (V.103.1), не говоря уже об «осмом дне» (V.106.2) – очень сходно по типу с тем, как его современник гностик Гераклеон, ученик Валентина, толковал Евангелия от Луки и Иоанна. Сказанное, конечно, не перечеркивает всех (и весьма многих) заслуг Климента – подобно тому, как не все в богословском творчестве о. Сергия Булгакова сводится к софиологии. Речь идет только о «гипертензии» в правах «теории читательского отклика» на самой ранней ее стадии.
300
Поэтому последовательной альтернативой «научному александризму» в библейской герменевтике могло бы быть то направление, которое рассматривало бы Слово Божье не как пассивное поле, которое «истинный гностик» может засевать любыми «обязательными» смысловыми семенами, но исходило бы, не отрицая плюральность его смыслов, из улавливания его собственной интенциональности (см. выше). Это «прислушивание» к тексту Писания (вместо его заглушения) убедительно демонстрируют гомилии св. Иоанна Златоуста, который постоянно ставил перед слушателями вопрос о том, что именно хочет ему сказать тот или иной библейский пассаж. С нашим понятием
301
302
Хартсхорн рассматривал Бога как главу «общества» (society) всех реальностей как опытов, не внеположенного ему, который, с одной стороны, составляет особую часть этого «общества», с другой – инклюзивное их целое, совершенно, однако, открытое для прямых влияний со стороны всех прочих [Hartshorne, 1948: 47]. В одной из предшествовавших работ он выделял три возможных концепции видения Бога и выразил предпочтение «синтетической», по которой Бог, с одной стороны, может рассматриваться как в некоторых отношениях неизменный, абсолютный, актуальный и необходимый, в других – как изменчивый, относительный, потенциальный и случайный [Hartshorne, 1941: 11–12].
303
См.: [Stump, Kretzmann, 1981: 429–447].
304
О функционировании аналитического формата философствования задолго до начала ХХ в., с которого привыкли отсчитывать существование аналитической философии, нам доводилось писать много. Последняя по времени публикация в виде ответа на резкую (и грубоватую) критику [Шохин, 2018b: 106–114].
305
Показательно, например, в общем культурном контексте, что «давно восходящая новая звезда» атеизма Джон Шелленберг ставит своей задачей не только завершить историю теизма (посредством своего знаменитого аргумента от неверия), но и открыть эпоху религии для «более развитой стадии человеческой эволюции», в виде, например, религии «скептической», ставшей у него постепенно «экспериментальной» (которая также могла бы потеснить конкурентов на поле нового религиозного сознания). Об этой религии см., в частности: [Schellenberg, 2009].
ebooksa