— Что ты читаешь, словно во сне! — опять рассердился Панков на сына.— Брат свою боевую жизнь описывает, а ты...
— Ну хорошо, папа, хорошо,— примирительно сказал Юрий и бойко дочитал письмо.
— Вот какой у нас Серега — богатырь! — сияя, повторил Панков.— Хоть бы одним глазом на него, голубчика, посмотреть!
— Жалко только, что письмо так долго до нас шло — целых два месяца,— как бы мимоходом заметил Юрий и ушел куда-то. Отец посмотрел ему вслед.
— Вижу, иззаботился мой парнишка,— шепнул Панков.— Как он у тебя, старается?
— Гм, ничего. Да только ты, похоже, ученого ко мне учиться послал.
— Ну, какой там ученый, просто парень присматривался, глазок у него острый. У него ведь сначала намерение было на инженера-конструктора учиться. А тут я нынче свалился, он вдруг решил: тебя заменю, папа! И пошел на завод. Если он тебя будет слушаться плохо, немедля мне скажи, я ему строгое внушение сделаю!
Степан Данилыч хотел было сказать: «Ох, уж лучше бы он плохо слушался, было бы легче!»
Через несколько дней Карпова опять посетила эта мысль: да, ему было бы легче, если бы Юрий представлял собой нерадивого ученика. Степан Данилыч, если замечал в юноше способности, умел быть терпеливым учителем и день за днем следил, как все ярче расцветало в человеке умение, точная и смелая хватка в работе. А этот тихоня хочет расцвести сразу, одним махом, не ходить бы ему, а на коне скакать!
Степан Данилыч только что закончил доводку нового измерительного инструмента. Несколько небольших вещиц из нержавеющей стали, казалось, источали чистейшее сияние. В длинноватых цилиндрической формы головках Юрий увидел голубое сверканье неба и зеленый веночек заводского сквера и восторженно вздохнул:
— До чего же прекрасно сделано!
Степан Данилыч гордо усмехнулся:
— Для мастера это обычное, каждодневное дело.
— Эти калибры для новых мощных танков?
— Точно. Для новых танков.
— Эх! Я бы такой калибр сделал!..— И Юрий с загоревшимся взглядом взял один из калибров и нежно повертел его в руках, любуясь на него, как на цветок.— Эх, я бы сейчас такой сделал!
— Много захотел! — кратко сказал Степан Данилыч и с оскорбленным видом почти вырвал калибр из рук юноши — еще никто и никогда не осмеливался так просто и дерзко возмечтать о работе наравне с ним, «старым королем»!
Как-то после обеда, шагая по широкому пролету цеха, Степан Данилыч увидел впереди, под высоким сводом арки, свой участок. У его стола облитый голубым светом июньского полдня стоял Юрий Панков и что-то делал у тисочков. Он казался маленьким, будто нарисованным, но контур его наклоненной головы и профиль худенького лица сияли стальной четкостью.
Степан Данилыч остановился, против воли засмотревшись на него: само будущее стояло у его стола, неотвратимое и ясное, как это уральское небо в начале июня.
Юрий работал, забыв обо всем, и в равномерности его движений чувствовалась знакомая Карпову с юности страстная собранность всего существа, когда человек знает, что делает все правильно и удачно.