На брошенную землю переселились из Вятки шестеро Кирилловых соседей, распахали новые деляны, так и получился выселок Озерки.
Тихо жил Кирилл с дочерью, берег свое здоровье и силы, редко выезжал в дальний путь. В ненастные дни и зимними вечерами он думал, отчего неудачно сложилась его жизнь и еще несчастливей была его жена — умерла, не дожив и до сорока лет.
«Бедность да непосильный труд — они изломали мою жизнь, и у других они же… Из-за чего же я полез в шахту за шесть гривен, как не из-за бедности и нужды? А упокойница моя на стирке потеряла здоровье, на чужих полах, на чужой грязи».
Глядя на свою беззаботную, ласковую Настю Кирилл горько качал головой:
«Не пришлось бы и ей принять материну участь. Умру я, куда сирота? В чужие люди, на самую трудную, на самую грязную работу. В судомойки, в прачки».
Сжимал Кирилл ослабевшие руки в кулаки и шептал:
— Не допущу.
Не находил он никаких выходов, как обучить Настю большой науке, и отвез ее в школу на станцию. Зимы проводил старик один на заимке, сам ходил за скотиной, топил печи, готовил обед и стирал. Случалось, заболеет и лежит в холодной избе, а на дворе голодная скотина. Лежит до тех пор, пока не придут соседи и не помогут.
Зато летом был счастлив Кирилл. Его девочка была с ним. Они вместе работали в поле, по дому, в праздники удили в озерах рыбу, собирали по лесам ягоды и грибы. Настя рассказывала, что она вычитала в книжках. Отец вспоминал, что пережил и видел. Дочери было интересно знать, как жил ее отец, а отцу — чем занята ее маленькая детская головка.
Настя училась последний год, Кирилл начал прихварывать, жаловаться на грудь и ноги.
— Много я стоял в воде, по шахтам, на плотах, вот от этого ноги и ломит.
Все чаще посылал за Настей лошадь и задерживал девочку дома по целым неделям. Она с большим трудом окончила первую ступень и говорить о дальнейшем учении боялась, но отец заговорил сам:
— Расхлябался я, придется тебе, девка, дома пожить.
— Ладно, буду дома, — покорно и грустно согласилась девочка.
Отец начал утешать ее:
— Тебе годов немного, вот поправлюсь я — и поедешь учиться. Жизнь в берега войдет, а теперь страх берет в город тебя одну пустить.
Жизнь уложилась в берега, проезжие и прохожие говорили, что в городах порядок. Есть хлеб, есть службы, работы, принимают и в учение. Настя, живя с отцом, делала всю тяжелую работу, и старик отдохнул. Он опять заговорил, что ей необходимо учиться. Девушка соглашалась, но не знала, куда ехать и к кому писать. За годы революции все так изменилось, а она нигде не бывала, кроме Озерков и ближайшей станции. Кирилл останавливал всех прохожих, проезжих и спрашивал:
— В городу будешь?
Если человек отвечал, что будет, то старик звал его к себе:
— Зайди, потолкуем, — и упрашивал разузнать все насчет учения и написать ему письмо.
ebooksa