Так и теперь. Ему показалось железо врагом, бедствием, и он в страхе убежал от него домой, но дудочка Якуни, сама из железа и меди, побывавшая в раскаленных печах, была совершенно безобидной, даже приятной. Степа от младенчества привык к ее наигрываниям. А топор, которым он корчевал пни на делянах, а пила? И они ведь прошли через мартен и станки, прошли тот путь, который он видел в прокатном цехе; они когда-то молнией разрезали мрак цехов, несомые руками бегунов, теперь же — первые помощники человеку. Без них не построишь дом, не засеешь поля.
Громадные пароходы, быстрые поезда. Везде железо трудилось для человека, перевозило грузы, и самого Степу железный поезд в одну ночь примчал к дому.
Он без усилий представил, каким несчастным будет человек, если у него отнять железо. Он умрет с голоду, хотя вокруг него будут лежать зрелые поля, нераспаханные деляны, стоять леса, богатые зверем и птицей.
Человек без железа не сможет сжать поля, вспахать и засеять пустые деляны, не сможет убить ни зверя, ни птицы.
Стыдно сделалось парню, что он так по-детски не разглядел величайшей работы и помощи, которую приносит железо, трусливо убежал от него, а не подумал, что без железа нигде не проживешь, даже Якуня имел дудочку.
Стыдно было, что убежал с завода. Вот отец, хромой, изуродованный, все-таки с радостью и без всякого страха вернулся на завод. Ему, знать, понятно, и всем понятно, что железо — благодетель: оттого они и любят его, любят всераскаляющий пламень.
Утром Степа взял косу и отправился с матерью на горные поляны. В горах были не только они, там всюду звенели косы, точильные бруски и слышались веселые голоса людей. Степа слушал голоса и звон кос, слушал звон своей косы, и ему опять было стыдно, что испугался, когда все радуются. И в нем самом начала зарождаться радость, что страх перед железом прошел, глаза по-новому глядят на жизнь и землю, в которой всякий труд праведен, будь то на полях, будь на заводах и в рудниках. И каждый работник трудится для общего счастья не зря бегают полуголые бегуны в прокатном цехе, не зря и в мартеновском переносят страшную жару.
Парень глядел на сверкающую косу и думал, что и она плавилась в мартене, может быть, его отцом; бегуны мчались с нею по цеху, и падал на нее их пот. А он вот, Степка, добывает этой косой для себя пропитание и жизнь, добывают миллионы людей.
«Да будут благословенны и пламень, и печи, и земные недра, и шахтеры, и бегуны!» — хотелось ему крикнуть громко, чтобы слышали все горы и все люди, но он затаил это движение сердца и сказал:
— Мамка, мамка, я надумал обратно поехать!
— Куда это?
— В завод к отцу.
Мать остановилась от удивления и уронила косу.
— Вчера пастухом думал стать, а сегодня — в завод?
— Да, в завод.
— Когда, хоть, думаешь поехать?
— Вечером.
— Да поживи с денек, отдохни. Дай поглядеть на тебя!
Через день Степа ушел на станцию, Якунину дудочку взял с собой. Попутно навестил Озерки, где Настя задержала его на целый день, показала поля и горы. Они побывали на всех любимых ею местах, поднимались на высокие шиханы[16] и радостно кричали миру и небу, выкупались в каждом из трех озер. Настя проводила Степу до станции и сказала:
— Осенью я тебе напишу, а ты встречай меня!
ebooksa