Обычно ребята добивались своего: девушка брала лыжи, выбегала и кричала:
— Кто догонит, ау!..
Афонька отставал, и Степе было нелегко соперничать с Настей.
Перед рождеством все трое записались в команду лыжников и начали готовиться к пробегу. В команде были два отряда: один — взрослых рабочих, другой — подростков. Степа, Настя и Афонька записались в отряд подростков. Все предполагали, что первым придет Степа; только он сам думал, что Настя является сильной соперницей. Девушка же не думала о пробеге, все ее мысли занимали рождественский отпуск, отец и Озерки, заметенные до крыш снегами.
Корпус школы заводского ученичества к осени не был отремонтирован, на зиму работы прекратились, и Степа продолжал учиться в мартеновском цехе. Он незаметно для себя многому научился. Умел разбирать сорта железа и руды, определять, готов ли металл к выпуску или не дошел, привык переносить жар и сквозняк. Он часто с Афонькой бродил по всем цехам завода, где присматривался к машинам и станкам, присматривался к людям и работе. В заводской тесноте, среди крутящегося железа, полыхающего пламени, в путанице рельсов все движения должны были быть обдуманы и заучены.
Требовалось большое искусство катать лист, мчаться через весь цех с раскаленной болванкой; малейшая ошибка могла принести увечье, даже смерть. Степа знал, что в будущем ему придется быть рабочим, а может, и мастером в одном из цехов, и он жадно вглядывался, изучал движения. Простую, совершенно не сложную вагонетку приходилось толкать со сноровкой и умеючи.
Отец и мастер все время поучали Степу, рабочие всегда охотно рассказывали, стоило только спросить. Им нравилось, когда молодежь вникала в дело.
Степа по-прежнему часто навещал Настю, у нее в каморке просиживал длинные вечера, но встречать девушку приходил реже. Она сама не хотела этого.
— Теперь я большая.
Всю науку, которая преподавалась в школе, Настя записывала в тетрадочки. Степа тоже решил записывать свою науку. Он завел тетрадки на каждый цех и заносил в них все, что узнавал лично сам и от других. Записи делал у Насти на квартире и хранил тетрадки там же; в бараке не на чем было писать: для этого не водилось стола.
Интересовался Степа и Настиной наукой, но ему она казалась нестоящей, пустой.
— Куда ты пойдешь с ней?
— Куда угодно.
— Н-нет, не удастся. Наука должна быть такая, чтобы вещь учили делать, штуку. А вас учат?
— Не учат.
— Ну и пойдешь в контору, а то к директорскому кабинету дверь открывать.
— Я дальше пойду учиться.
— И обязательно в такое место, где научат вещи делать. Я вот железо делать скоро научусь, потом лист катать. Афонька с деревом орудует.
Настя защищала свою науку, по которой можно все знать.
— А ты делать умей! — настаивал Степа. — Знать все интересно, а делать лучше: полезно и тоже интересно.