Парень с большим именем

А Первого мая в Черных Ключах произошла такая революция. В селе, где был волостной комитет и завод Люблина, с утра загудел колокол, и звон разносился по лугам далеко-далеко. Но из Черных Ключей в церковь никто не пошел, а все сгрудились на собрание середь деревни. Прикатили от Сазонтова со двора пустую бочку и кувырк вверх дном.

Авдей Сазонтов первым вскочил на бочку и заговорил:

— Я всегда стоял за общество и теперь радуюсь и поздравляю всех с новыми порядками!

— Долой мироеда! — загудели кругом. — Грабил, теперь в друзья лезет. Долой, долой!

Купчину сдернули с бочки, сильно помяли ему бока, подталкивая его до дому кулаками.

— Сиди! Теперь пришло наше время. Жди, когда доберемся до тебя.

И полезли один за другим на бочку вернувшиеся фронтовики, говорили о переделе лугов, о Сазонтове, упоминали Еремку. Потом пошли все в волостное село. По лугам, как крестный ход: несут знамена и поют, только знамена не церковные, а революционные, и поют не молитвы, а

Отречемся от старого мира, Отряхнем его прах с наших ног.

К Еремке подошел Суслов — солдат-фронтовик:

— Ты, парень, брось работать на купчину! И так он тебя обидел.

— Уйду я.

Волость была при заводе Люблина. Дом каменный, двухэтажный. На втором этаже балкон, с него говорили, как новую жизнь ладить, и опять упомянули Еремку. Вечером на балкон вышел заводчик Люблин — молодой офицерик в нарядном мундире и при шашке. Он тоже попробовал говорить:

— Я всегда был другом народу, дрался за него на фронте, получал раны. Только вот царь мешал нам, помещикам, жить в ладу с народом.

Но кругом зашумели, закричали:

— Заодно ты с царем. Ты на нашей земле картошку растил и спирт из нее гнал, а царь тем спиртом спаивал нас!

— Гони его!

— Лезет волк в друзья к ягненку.

С офицерика сорвали шашку, сшибли раззолоченный картузик и самого в серебряном мундирчике уволокли домой по пыльной улице, зашлепанной коровьими лепешками.

На площади зажгли костры, и при них продолжали говорить. Вдруг прибегает фронтовик Суслов:

— Товарищи! Мы тут бренчим языками, а Люблин добро увозит по окольным дорогам. Поймали две подводы.

— Обманом думает! — Народ разъярился и всем гуртом во двор к Люблину. Задержали возы с кладью, самого Люблина посадили под замок.