— Будь по-твоему, попадается. Кому? Купцу, хозяину.
Это Федотка знал твердо, видел постоянно и везде.
— Царю меньше плати, пореже принимай причастие, — сказал он. — Каждый день платить царю накладно, грешно, неправедно. Сами монахи так проповедуют, слыхал я.
— Проповедь — одно, а жизнь — другое. Праведная жизнь жесткая и горькая. Она — черный хлеб из гнилой муки, кислый квас, картошка в тулупах, чай без сахару, сон на голых досках без одеяла, без подушки. А грешная — каждый день мясо, рыба, вино, сладкий чай, мягкая, пуховая постель.
Федотка твердо стоял на своем: дешево, за прежнюю плату не стану возить. Монах прикинул: если не надбавить Федотке, он и в самом деле откажется работать. И как, чем тогда заткнуть ему рот? Разнесет парень по всему заводу и про «святые» камешки, и про каждодневное причастие Паисия, и все пьяные словеса его. Нельзя выпускать парня из своих рук. И монах положил четвертак за тележку.
Паисий в чем-то провинился или не угодил кому-то, и его переправили из монастыря в дальний скит на покаяние. Продавать «святые» камешки поставили монаха Платона, совсем не похожего на Паиса. Паис был волосат, как нестриженый пудель, в пьяном виде весел, болтлив, а Платон лыс, безбород и всегда сердито молчалив.
Федотка несколько раз усиленно вертелся около него, ждал, что монах заговорит о камешках. Но молчун Платон делал вид, что не замечает его. Тогда Федотка заговорил сам:
— Камней-то надо? Могу привезти.
— Каких камней? — Платон сердито насупился.
— С Вогулки, которые за святые продаешь.
— Ты, сын, неладное говоришь.
— Я все время возил Паису.
— Ты и попутал его. Бес ты, сатана. Сгинь, сгинь! — Монах начал быстро крестить Федотку.
— Бес… чего выдумываешь. Федотка Губанов, заводской, всяк меня знает. Сам, что ль, будешь таскать камни?
— Замолчи, сатана! — Платон замахнулся на парня. — Я тебя!.. — и медленно, борясь с собой, опустил руку.
— Моими торгуешь. Эти я еще навозил Паису! — крикнул Федотка и убежал за ворота.
С этого времени его не стали пускать в монастырь. Однажды он прорвался мимо грузного, медлительного привратника, ему хотелось позлить Платона: я выведу тебя на чистую воду, выведу!
Но привратник закричал другому монаху:
— Брат Истукар, держи его! Держи нечистую силу, гони!
Монах Истукарий — для легкости его звали кто Истукаром, а кто Истуканом — считался юродивым. Все время с длинной палкой, которую называл посохом, он толкался среди богомольцев, строил глупую рожу и выпрашивал:
ebooksa