— Давно ли ты обасурманился, что образа своего не перекрестишь?
— Не умею, разучился.
— Хорош, неча сказать!
— Принимай, каков есть.
— «Принимай»! Выгнать тебя надо.
— Я могу уйти.
— Не гонят — сиди! Откуль?
— Со всей земли, везде побывал.
— Уж и везде?..
— Много… Ты ведь ничего не знаешь, как я ушел?
— Где знать. Все порешили, что ты утоп аль разбился: часто больно на Денежкин бегал… Косточки твои искали, нигде не нашли. Думали, что птица поклевала и зверь разнес.
— А я вот жив.
— Жив, да уж ты ли это?
— А кто же?
— Может, другой какой пришел да и сказал: я Ерошка…
— Хочешь, я всех в деревне по именам назову. Куда ты ключ прячешь, я и это знаю, а чужому как знать?
— Да ты, ты, вижу сама… Обасурманился только, может, и зелье куришь?
— Курю… Можно в избе?
— Да я тебе и во дворе не дам, иди в огород! Ох греховодник, ох распутник! Аду тебе мало.
— Не страдай за меня, тетушка Серафима! Я ведь, а не ты в ад пойду. Да мы и там устроимся.