— Да, безусловно.
— Спасибо, господа! Все свободны, — после некоторого раздумья над версией Тополянского произнес хозяин кабинета. — Я приму окончательное решение через час, по информации из больницы. Каким бы оно ни было, вы мне очень помогли.
Глава 8
Все кончилось?
Фима приоткрыл глаза. Что это было? То ли горячечный бред, то ли обрывки сна овладевали сознанием и беспорядочно чередовались, словно кинопленка, склеенная из случайных эпизодов.
Внезапно все остановилось, застыло, уперлось в невидимую преграду. И кто-то властный отодвинул ее, как раздвигают тяжелые шторы.
Он ошалело уставился на плюшевую игрушку, свисавшую с люстры, на саму люстру, на верхний книжный стеллаж, выделявшийся такими знакомыми, яркими альбомными корешками. И внезапно осознал, что он дома, дома, в своей постели.
Теплая рука дотронулась до плеча. Он слегка повернул голову направо — Юлька. Она беззвучно плакала, но ее полуулыбка, мягкая, счастливая, родная, волшебно вернула Фиму к реальности, в тот уютный мир, где всегда было хорошо и спокойно. «Она рядом. Все кончилось. Я жив. Мы живем дальше» — промелькнуло в мыслях, и счастливый, благодатный покой пролился в душу.
Слабость мешала встать, голова слегка кружилась. Так бывало обычно после сильных скачков давления и дозы гипотензивных лекарств. Юлька отошла на кухню и вернулась с тарелкой его любимой овсяной каши с курагой и черносливом. Она молча кормила его из ложечки как ребенка малого, и он с готовностью принимал эту роль после всего пережитого. Она понимала и подыгрывала, трогательно приговаривая «за папу», «за маму», «за Юлю, за Сашеньку»…
— У тебя был криз и стресс, ты сутки бредил, врачи настаивали на больнице, но я не отдала. И правильно сделала. Теперь надо просто полежать в покое, попить таблеточки. Постарайся ни о чем не думать и не вспоминать — хотя бы сегодня. Завтра поговорим, все обсудим. И еще: мы в безопасности, нас охраняют, как национальное достояние. Это Вадима фраза, твоего спасителя, я просто цитирую. Они вокруг дома, в подъезде, в холле, не знаю — человек, наверно, десять. Старший очень любезен. Да, мой дорогой, всю жизнь ты хотел одного — оставаться в тени. И вот тебе, пожалуйста: знаменитость, жертва режима, толпа охраны… Поздравляю, живу мечтой об автографе.
Она засмеялась своим низковатым грудным смехом и, заботливо подтянув одеяло к подбородку, вышла.
Фима уснул и проспал до утра. В девять поднялся, натянул халат и отправился на кухню, где жена уже хлопотала у плиты, варганя фирменную яичницу с луком, помидорами и заморскими травами. На столе Фогель увидел позавчерашний номер «Мысли». Огромная шапка на первой полосе сообщала «Председатель ФКП скончался».
В краткой аннотации, предварявшей статью, (Фогель всегда называл это, как профессиональные газетчики: «лид») уточнялось: «Заподозренный в государственных и уголовных преступлениях Ф.З.Мудрик скончался, не приходя в сознание, в больнице, куда был доставлен после обширного инсульта».
— Позавтракай, потом прочтешь, — с безнадежностью в голосе попросила Юлия Павловна.
Разумеется, он тотчас схватил газету и плюхнулся в кресло. Пространное информационное сообщение на первой полосе сопровождалось сноской на вторую.
Двое суток провалявшийся в полубеспамятстве Фима узнал, что в стране готовился государственный переворот, во главе которого стоял Мудрик и некоторые руководители отдельных силовых структур. Верные президенту люди вовремя раскрыли коварный замысле и пресекли деятельность заговорщиков. Обстоятельства благоприятствовали проведенной операции, так как в последний момент здоровье подвело Мудрика, случился обширный инсульт. Спецназ президента предпринял штурм резиденции председателя ФКП, почти не встретил сопротивления и с минимальными потерями занял ее. Были обнаружены многочисленные документы, подтверждающие антигосударственные намерения реакционеров и изменников. Из казематов, оборудованных в крепости, освобождены беззаконно удерживавшиеся там люди, в числе которых оказался и пропавший более недели назад журналист Ефим Фогель. Его история представляет особый интерес в контексте событий. Далее шла отсылка к материалу на развороте.
Развернув газету, Фима обнаружил в правом верхнем углу свое фото, на котором он представал в тюремной робе, немногим краше смерти. Снимали явно не позднее получаса после завершения штурма, когда репортер вслед за спецназом проник в мемориальную комнату-бункер покойного тирана, где и застал избитого журналиста в обморочном состоянии.
Вся страница представляла собой душераздирающий симбиоз очерка и публицистики. Материал содержал некоторые подробности по делу «суслика» и обещал следить за ходом следствия. Что-то, оказывается, поведал и похищенный Е.Р. Фогель в интервью там же, в бункере.
Фима, убей бог, не помнил, чтобы делился впечатлениями. Видимо, корреспонденту дополнительно оказали мощную информационную поддержку. И сам он многое домыслил весьма проницательно и достоверно.
Итак, что же узнала страна о заговоре и об удивительном пересечении вертикали власти в лице покойного ныне Мудрика с горизонталью судьбы скромного составителя кроссвордов?
ebooksa