Другая страна

Глаза Ричарда потемнели от гнева.

– Кэсс не любит писателей, – небрежно объяснил он Эрику, – во всяком случае, тех, кто живет литературным трудом. В ее представлении писатели должны голодать и бегать за бабами, вроде нашего драгоценного Вивальдо. Вот это то, что надо, так должен вести себя настоящий художник. Тот же, кто любит одну женщину, заботится о семье и зарабатывает на жизнь, – продажный писака.

Кэсс побледнела.

– Ничего подобного я никогда не говорила.

– Разве нет? Существует много разных способов сказать такое. И ты мне говорила это тысячу раз. Не считай меня безнадежным идиотом, крошка. – Он повернулся к Эрику, который, стоя у окна, мечтал провалиться сквозь землю. – Вот если бы ей подвернулся такой, как Вивальдо…

– Прошу, оставь Вивальдо в покое! Он здесь совершенно ни при чем!

Ричард расхохотался, даже довольно весело, что в подобной ситуации было несколько необычно.

– Спутайся она с таким, как он, вот были бы сопли и вопли. Как же, можно примерить мученический венец! Мы это так любим! – Он глотнул из рюмки и подошел к жене ближе. – А знаешь, почему так? Хочешь знать? – Кэсс не произнесла ни слова. Только подняла на мужа свои огромные глаза. – Потому что ты ничем не отличаешься от других американских дур. Вам нужен никчемный мужик, которого можно жалеть, и чем он беспомощнее, тем более сильные чувства пробуждает. Ведь тогда вы можете протянуть руку помощи – излюбленное выражение таких идиоток, – стать ему опорой. Опора! – Ричард запрокинул голову и рассмеялся. – А потом, в один прекрасный день, парень чувствует какую-то странную пустоту между ног, лезет пощупать свои мужские причиндалы и выясняет, что их упрятали на хранение в комод с бельем. – Он залпом допил содержимое рюмки и перевел дух. – Вот как обстоят дела, не так ли, радость моя? Ты ведь уже не любишь меня, как прежде.

Кэсс выглядела страшно усталой, лицо ее как-то мгновенно осунулось.

– Ты не прав, – сказала она. – Все совсем не так. – В ее глазах стояли слезы; она вдруг заговорила с внезапно нахлынувшей яростью: – Ты не имеешь никакого права так обращаться со мной и приписывать мне то, чего я никогда не делала. – Ричард хотел было примирительно коснуться ее плеча, но она резко отпрянула. – Тебе лучше уйти, Эрик, не очень-то приятно присутствовать при такой сцене, извинись за нас перед Вивальдо и Идой.

– И скажи, что чета Силенски, эта образцовая супружеская пара, проводит время, разыгрывая воскресную стычку, – прибавил Ричард, тяжело дыша и глядя на Кэсс с побелевшим от гнева лицом.

Эрик осторожно поставил рюмку, ему хотелось опрометью бежать отсюда.

– Я скажу, что вы не смогли прийти из-за несчастья с детьми.

– Передай Вивальдо – пусть мотает себе на ус. Вот что случается, если заводишь детишек и вообще получаешь то, к чему стремишься. – На лице Ричарда появилось растерянное выражение, сделавшее его похожим на юнца. – Прости, Эрик, мне чертовски жаль. Мы совсем не собирались делать тебя свидетелем такой мелодраматической сцены. Пожалуйста, зайди к нам как-нибудь в другой раз – баталии у нас ведутся не все время, честное слово. Я провожу тебя до дверей.

– Не волнуйся, – успокоил его Эрик. – Я уже достаточно взрослый и все понимаю. – Он подошел к Кэсс и пожал ей руку. – Рад был повидать тебя.

– И я. Смотри, чтобы огонек не погас.

Эрик рассмеялся, но эти слова охладили его еще больше.

– Буду стараться, – сказал он. Ричард проводил его до входной двери, а Кэсс осталась неподвижно стоять посредине гостиной.

Ричард открыл дверь.

– Всего хорошего, дружище. Тебе можно позвонить? Кэсс записала номер?