Поставят меня перед строем. За полминуты, прочтут приговор военно-полевого суда, и шлёпнут за оскорбление руководства дивизии. В назиданье всем окружающим».
— «Хотя,» — остановил он себя: — «какая теперь-то мне разница? Из тех, кто прибыл сюда в девять утра, уже половина погибла. Все остальные, вряд ли долго протянут. Не зря же в штабе сказали, что больше суток здесь никто не выдерживает. Лишь покойному заместителю моей батареи, удалось протянуть вдвое дольше».
Встав с шаткого ящика, Яков поднял гудящую голову и встретился с очень испуганным взглядом хозяина. Судя по потрясённому виду мужчины, капитан догадался, что сейчас говорил разъярённый зенитчик. А может быть, он родился, где-то поблизости, знал кое-то из тюркских наречий, и смог уловить общий смысл разговора?
— «Певать!» — совершенно спокойно решил лейтенант: — «Пока сообщит, куда нужно. Пока там соберутся, приять надлежащие меры. Меня уж давно фашисты убьют!»
Мужчина подал бесшабашному гостю, снаряжённые им магазины и непочатую коробку с патронами. Он немного помялся и тихо сказал: — Может, выпьешь стаканчик с устатку? У меня сам понимаешь, в основном молодые девчонки. Напитки, вроде «сучка», они не выносят. Всё уходит ко мне, как начальству. Ну, а я и сам не любитель этого дела.
— Налейте немного. — кивнул лейтенант. Зенитчик, словно опомнился и уже сказал про себя: — «Нельзя мне сейчас выпивать, и так голова идёт колесом!» — он чуть помолчал и продолжил: — Если у вас есть избыток, то я отнесу водку к себе на позиции. Нужно раны обработать бойцам.
— Конечно, конечно! — поспешно сказал капитан: — Ты иди, а я следом пришлю к вам солдата. Он принесёт термосок с аракой.
Едва двигая тяжёлые ноги, Яков вернулся на свою батарею. В который раз, за нескончаемый день, он обошёл четыре орудия. К этому времени, все раненые были хорошо перевязаны, а убитые уже похоронены.
Красноармейцы, оставшиеся ещё на ногах, продолжали возиться с мёртвыми фрицами. Церемониться с врагами не стали. Стараясь укрыться в неровностях местности, бойцы просто тащили фашистов на нейтральную полосу и бросали в большие воронки от бомб и снарядов. Пусть там гниют себе потихоньку.
Чёрный дым от сгоревших фашистских машин уже не стелился над выжженной степью. Воздух вокруг совершенно очистился. Наверняка, снайперы фрицев видели всё, что творилось на данной позиции. К счастью, они не стреляли.
Видно, решили дать время противникам, чтобы те схоронили убитых «genossen». Пусть даже столь примитивным, удручающим способом. Всё лучше, чем твои сослуживцы по армии будут валяться в пыли, и разлагаться под яростным солнцем у всех на виду.
Тем более, что в ближайшее время, опять «panzersoldat» придётся идти к советским позициям. Ну, а гнать технику по телам чистокровных арийцев, не очень приятно.
Когда было кончено с очень тягостным делом, Яков взглянул на стенки окопов. Все они были обрушены взрывами бомб. Лейтенанту хотелось отдать команду: — Подновить оплывшие брустверы.
Он посмотрел на бойцов, валившихся с ног от усталости, и благоразумно подумал: — «Пусть отдохнут хоть немного. Не то начнётся атака, а у них не останется сил, чтобы винтовку поднять».
Затем, его мысль двинулась дальше: — «Как же эти траншеи содержались в порядке до вчерашнего дня?» — задумался парень. Он посмотрел на скромное кладбище, где лежали десятки зенитчиков. Окинул пристальным взглядом продолжительный ряд свежих холмиков и сам себе же ответил: — «Скорее всего, раньше здесь находилось значительно больше народу».
Тут он заметил пожилого солдата. Он шёл со стороны пустыря, где устроились прожектористы. Мужчина с побледневшим лицом смотрел на позиции батареи зениток. Глаза человека наполнял сильный страх.
Он видел четыре орудия, иссечённые пулями, серую степь, хорошо перепаханную большими воронками, а так же, израненных красноармейцев, безучастно лежащих на голой земле. Все они были замотаны в пропитанные кровью бинты.
— «Видно, старик не бывал под обстрелом, а только, издалека слышал мощные взрывы». — усмехнулся лейтенант про себя: — «Как они, интересно, сюда все попали? Такие непуганые?
Скорее всего, приехали из Казахстана. Причём, ещё до того, как фашисты взялись бомбить переправу. Ну, а потом, сидели в глубоком тылу, пока линия фронта сама не добралась до них».
— «Хотя, чего это я на него ополчился?» — остановил лейтенант пустопорожние мысли: — «Боец принёс на позицию водку, обещанную сердечным соседом, а я над ним насмехаюсь. Тоже мне, ветеран отыскался. Сам, лишь сегодняшним утром, явился сюда».