Одна мысль об отвратительной Ундине, подлизывающейся к Доггеру, заставляла мое сердце сжиматься. Мысль о том, что она носится по моим коридорам, сует нос в мои комнаты и дышит пыльным воздухом, который по праву принадлежит мне, была невыносима.
Настоящая мука.
Но по крайней мере она потрудилась найти время и написать мне, не так ли? В отличие от Фели и Даффи.
И тетушки Фелисити.
И отца.
Очевидно, и это было понятно с самого начала, что я отверженная.
Внезапный и неожиданно холодный порыв ветра подхватил мертвые листья и закружил их по дорожке с жутким шорохом старых костей, переворачивающихся в заплесневелых гробах в забытом подземном царстве.
Какая им польза от архангела Михаила, если сотни тысяч архангелов не могут уберечь ни одного из них от превращения в отвратительную зеленую плесень?
И более того: какая польза от него лично мне?
Или кому бы то ни было еще?
В этот момент я усомнилась в своей вере.
— Надеюсь, я не помешала.
Я подняла голову и увидела миссис Баннерман, смотревшую на меня довольно странным взглядом, склонив голову набок и словно изучая мою душу.
Сидя посреди разбросанных ветром осенних листьев с закапанным слезами письмом на коленях, я, должно быть, напомнила ей Роксану из последнего акта «Сирано де Бержерака».
Я смяла письмо и сунула его в карман жакета.
— Новости из дома? — поинтересовалась она.
Я нацепила на лицо хмурую улыбку и пожала плечами.
— Иногда бывает, — продолжила она, — что письмо из дома кажется пришедшим из другого мира… все равно что с Юпитера.
Я кивнула.
— Тебя беспокоит что-нибудь конкретное? Я могу тебе чем-нибудь помочь?