– У нас несколько дней посидите. А потом в Ленинград.
– В монетный двор? – хмыкнул гравер.
– Пока в НКВД.
– Тоже сурьезная организация.
Он встал и прихватил лежавшую в буфете котомку, где были самые необходимые вещи для пребывания в заключении. Пояснил:
– Уж лет сорок всегда под рукой котомку со всем необходимым держу.
– Это как у нас тревожный чемодан на случай войны, – хмыкнул Александров.
– Так у настоящего художника жизнь такая непредсказуемая. Вся наша жизнь – война…
Глава 14
На моем столе лежали свежие газеты. Утренний ритуал просмотра. Что стряслось за сутки? «Сталинский день железнодорожников»… «Подготовка англо-германских переговоров»… «Наглый выпад Польши против Чехословакии. Польский посланник в Праге вручил ноту Чехословацкому правительству, в которой выражается неудовлетворение мерами, принимаемыми чешскими властями против коммунистической партии».
А вот это интереснее. «Провокации японской военщины. Севернее озера Хасан два японско-маньчжурских отряда перешли советскую границу и попытались овладеть важной тактической высотой. В результате решительных мер провокаторы оттеснены с нашей территории. С обеих сторон имеются жертвы». Вот как! Война уже даже не стучится, а сапогом колотит в наши двери.
Я провел короткое утреннее совещание. После него начальник ЭКО попросил принять его оперативника по делу о фальшивомонетчестве.
– Пусть заходит, – согласился я.
Вскоре появился Саша Александров и с порога азартно сообщил:
– Гравер просится на встречу с руководством Управления. Говорит, у него что-то важное.
– Ну что, уважим старика?
– Уважим.
Я отдал распоряжение начальнику внутренней тюрьмы. И вскоре деда завели под конвоем в мой кабинет.
Он не унывал. Степенно поздоровался и уселся на стул.
Я ждал, что он примется выторговывать себе послабления, сдавая подельников. Но он чинно заявил: