– Эх, братец, дурак ты дурак… – я насмешливо глядел на насупленного Акулова.
– А чего обзываетесь?
– Потому что ты дурак… Ладно, посчитаем, что слова про колхозы у тебя не от души, а лишь от смятения чувств. Подпишешь мне бумагу, что предупрежден о пагубности такого поведения. Грамотен?
– Грамотен.
Я протянул ему предостережение. Он очень внимательно прочитал, отпуская едкие комментарии – характер тот еще. И подписал.
– А за дебош перед народным судом ответить придется, – добавил я.
– Ответим… И правда дурак я. Только все селяне скажут, что я первый раз такое сотворил. Ну накипело, товарищ начальник! Душа рвется – это что, мы за такого вот Лохмача беляков били?
– С Лохмачом твоим разговор особый будет. Если ты прав, то по всей строгости с него спросим.
– Ежели его к ногтю, так я и посидеть готов. Не жалко!
– Суд решит… Слушай, Елизар Нифонтович, а у тебя родня в селе Лионозовском есть? Гляжу, там много Акуловых.
– Ну, дык, конечно, есть. Мы вообще оттудова. Там вся моя родня – дядька, свояки и прочие всякие. Одно время я там даже жил.
– А выселенных кулаков Плетневых и Ивановых не знал?
– Так как же не знать? Знал. Вредный народец. Подлый. В голодный год у ребенка горбушку из рук вырвут.
– А Аким Плетнев?
– Здоровый черт такой. Наглый и злой. Я ему пару раз морду бил, было дело, – с ностальгической грустью протянул кузнец.
– Лучше бы ты его топором, чем за председателем гоняться.
– А что так? Чего наворотил? Его же в Сибирь выслали.
– Сбежал. Убил несколько человек. В вашем районе инкассатора. У себя в деревне руководителя сельсовета и председателя колхоза. Мстит за раскулачивание.
Кузнец схватился за голову:
– Что, обоих? Горе-то какое. Нормальные мужики были! Не то что наш Лохмач… Вот же нелюдь! Всегда я в нем беса чуял!